Когда Плаут узнал о желании Урсулы, он связал её с Агнес по телефону, и женщины договорились встретиться на следующий день. Урсула так обрисовала по телефону свой портрет: «Двадцать три г., рост – один метр семьдесят, очень тёмные волосы и большой нос». Американка расхохоталась и ответила: «Тридцать четыре г., среднего роста, особых примет нет».
Следующий день было 7 ноября 1930 г.
Урсула прониклась симпатией к Агнес. Впервые после прибытия в Шанхай она не стала делать тайны из своего мировоззрения и упомянула, что очень страдает от своей изоляции. Урсула не просила при этом помочь установить нужные контакты. Хотя и сказанного было вполне достаточно.
Урсула с Агнес стали большими друзьями. Не проходило и дня, чтобы они не встречались или не говорили по телефону.
Вскоре после знакомства Агнес сказала Урсуле, что, если она не возражает, её мог бы «навестить один коммунист», которому она вполне может доверять. Этим коммунистом оказался Рихард Зорге. Он пришёл один, без Агнес Смедли. Встреча состоялась в ноябре 1930 года в доме Войдта.
Рихарду Зорге было тогда тридцать пять лет. Урсула «нашла его обаятельным и красивым»: «Продолговатое лицо, густые вьющиеся волосы, глубокие уже тогда морщины на лице, ярко-голубые глаза, обрамленные тёмными ресницами, красиво очерченный рот».
По Урсуле было видно, что она ожидает ребёнка. Рихард сказал, что он слышал о её готовности помочь китайским товарищам в их работе. Он говорил «…о борьбе против реакционного правительства страны, об ответственности и опасности, связанной с малейшей помощью товарищам». Пока ещё есть возможность отказаться, заметил Рихард, и никто не будет её в этом упрекать.
Урсуле показалось обидным это предложение. Только позднее она поняла, что Рихард Зорге «…сам себе задаёт аналогичные вопросы и что он бы не пришёл сам, если бы не был уверен в её согласии». Удостоверившись, по воспоминаниям Урсулы, в её твердом намерении «работать в духе интернациональной солидарности», Рихард обстоятельно обсудил с Урсулой вопрос о возможности организации встреч с китайскими товарищами на её квартире. Она должна была лишь предоставлять комнату для проведения встреч, но не присутствовать при беседах.
После того, как Урсула познакомилась с Рихардом, она узнала, что о ней стало известно Коминтерну и что от неё ожидают сотрудничества. Рихард же считал необходимым, чтобы Урсула состояла в его группе. И она «осталась с Рихардом и его группой, не задумываясь над тем, какие особые задачи они выполняют». Значительно позднее Урсула узнала, что речь идёт о работе в советской разведке Генерального штаба Красной Армии.
Для неё это ничего не меняло. Урсула «знала, что её деятельность оказывает помощь товарищам страны», в которой она живёт.
Таким образом, на первых порах Урсула Гамбургер не отделяла сотрудничество с военной разведкой от сотрудничества с Коминтерном и китайской коммунистической партией. Именно так представил это сотрудничество в своей первой беседе с ней Зорге.
«После трёх месяцев тщетного ожидания перевода меня в Компартию Китая, я самостоятельно нашла эту связь через Агнес Смедли, с 4-м Отделом (IV-м Управлением. – Авт.), – писала в своей биографии Урсула Гамбургер. – 10 месяцев спустя, когда прибыл мой официальный перевод в Кит[айскую] ком[мунистическую] партию, 4-й отдел выразил желание оставить меня на работе, на что я дала своё согласие».
В январе 1933 г. Рихард Зорге давал следующую характеристику Урсуле Гамбургер:
«№ 8. Ursula Hamburger. Улла. Бывшая немецкая комсомолка, вышедшая замуж за беспартийного архитектора, работающего в Шанхае. Она работает в качестве связи между нашими внутренними сотрудниками. Её дом служит для явки во время отсутствия мужа, и она прячет для нас важные и неудобные документы. Вполне надёжна и усердна, правда без особого опыта, с не особенно большим политическим кругозором. Её использование могло бы быть лучше без её мужа. Она могла бы развиваться дальше. Она страшно хочет поехать в СССР. В качестве секретарши она могла быть использована и в других странах, правда, кроме мужа у неё ребёнок. Привлёк её к работе Рамзай».
Необходимо отметить, что использование Урсулы как агента, относившегося к обеспечивавшей агентуре, в данном случае в качестве связника, частично (во время отсутствия мужа) как хозяина конспиративной квартиры, где ко всему прочему хранились документы («хранился чемодан с архивом»), относившиеся к деятельности резидентуры, было очень важно для жизнедеятельности резидентуры Зорге. И причин тому было несколько.
Конспиративную квартиру нельзя было устраивать в доме, заселённом китайцами. Китайцы того круга, среди которых было легко найти агента – владельца конспиративной квартиры, в основном проживали в густонаселённых домах, куда приход иностранца неизбежно привлекал бы внимание. Кроме того, китайцы, которых можно было бы привлечь для этих целей, имели – в прошлом или настоящем – те или иные связи с коммунистами, и нельзя было исключать возможность того, что, невзирая на строжайшие инструкции, продолжали их поддерживать. Наконец, владельца конспиративной квартиры можно было завербовать лишь через какого-нибудь «своего» китайского агента. А это означало бы, что последнему она была бы известна, чего ни в коем случае не следовало допускать. Таким образом, хозяином такой квартиры следовало иметь иностранца, причём иностранца «экстерриториального». Впрочем, Урсула, как и все немцы в Китае, не обладала правом экстерриториальности. Но, что называется, на «безрыбье».
По рекомендации Рамзая семья Гамбургеров сняла собственный дом на территории французской концессии. Первого апреля 1931 года они переехали на авеню Жофра, 1464, впоследствии номер изменился на 1676.
Со всех четырёх сторон дом окружала зелень. Было существенно и то, что в доме имелось два выхода, и весь этот зелёный массив примыкал к двум или трём различным улицам. «Рихард и его соратники встречались у меня раз в неделю рано утром; иногда промежутки между встречами затягивались, – писала Урсула – Рут Вернер. – Помимо Рихарда, приходило двое или трое китайцев, а также один или двое товарищей-европейцев. Я ни разу на этих беседах не присутствовала и лишь следила за тем, чтобы товарищам не мешали. Встречи проходили на втором этаже: бельэтаж не обеспечивал безопасности, поскольку там часто бывали посетители.
…Китайские товарищи, которые приходили наиболее часто, поочерёдно обучали меня китайскому языку. Тем самым были легализованы их посещения.
На встречи товарищи приходили в