Квартира Гамбургеров была отнюдь не идеальное место для проведения встреч, которые должны были проводиться в отсутствие мужа, не посвящённого в тайную жизнь своей жены. Существовала ещё китайская прислуга. И все объяснения Урсулы, что прислуга была изолирована от жизни «белых господ», не выдерживали никакой критики: «Комнаты прислуги, вернее сказать, каменные клетки, были изолированы. Они не имели окон и прямого входа в дом. Повар, кормилица и бой проходили через двор и попадали на кухню через чёрный вход. … Во всех случаях слуги не входили в комнаты, если их не вызывали звонком». И далее: «Семь родственников повара и Аммы (кормилицы) жили в то время у нас. Типично, что английская компания, который принадлежал наш дом, обратилась к нам с письмом, в котором говорилось, что, согласно договору, дома не могут сдаваться китайцам и что ими получена жалоба о нарушении нами этого пункта договора. Встреча товарищей в нашем доме не прерывались. В течение дня все китайцы находились во дворе. Тем не менее Рихард мне впервые сделал замечание, сказал, что моя готовность оказать помощь слугам разительно отличается от поведения других иностранцев и поэтому бросается в глаза».
«Рамзай» ещё мог бы добавить, что такое количество пар любопытных глаз, даже упрятанных от посетителей, навряд ли способствовало конспиративности проведения встреч.
Рут Вернер оставила описание о том, как Рамзаю удалось установить отношения доверительности с ней, преодолеть присущую ей в его присутствии робость:
«В первые недели весны – моему сыну было примерно два месяца – Рихард неожиданно спросил меня, не желаю ли я прокатиться с ним на мотоцикле. Мы встретились с ним на окраине города, находящейся неподалёку от моего дома. Впервые в жизни я ездила на мотоцикле. Ему пришлось объяснить мне, что у мотоцикла есть педали, в которые можно упереться ногами.
…Я была в восторге от этой гонки, кричала, чтобы он ехал быстрее, и он гнал мотоцикл во весь опор. Когда мы остановились, у меня было такое чувство, будто я заново родилась. …Я смеялась, болтала без умолку, и мне было безразлично, что об этом подумает Рихард. Может быть, он предпринял эту поездку для того, чтобы испытать мою выносливость и мужество. Если же он принял это мудрое решение, чтобы установить между нами более тесный контакт, то он выбрал правильное решение. После этой поездки я больше не испытывала смущения, и наши беседы стали более содержательными. Это лишний раз свидетельствует о том, какое большое значение имеют отношения между людьми. …Лишь спустя полгода, когда я навестила Рихарда в больнице – его нога была в гипсе, другие товарищи сказали мне, что он всегда ездил с недозволенной скоростью».
Беседуя с Рихардом, Урсула заметила, что он интересуется разговорами, которые у неё были, когда к ним в дом приходили гости или она сама с мужем бывала в гостях, а также при посещении немецкого клуба, членами которого состояли супруги Гамбургер. Среди знакомых четы Гамбургеров были немецкий консул фон Колленберг, адвокат Вильгельм (партнёр Фишера – адвоката Руэггов), доктор Фогель, президент Торговой палаты, Бернштейн, представитель «Опенштайн и Коппель» – железной дороги на Дальнем Востоке, Плаут – руководитель Транс-Осеан-Ньюс-Сервис (работодатель Урсулы до рождения ребёнка), корреспонденты кёльнской «Фолькс цайтунг» и ряда других германских газет, некоторые профессора германо-китайского университета, их приятель Войдт, который помог устроиться мужу Урсулы на работу и на первых порах приютил их в своём доме, барон фон Унгер-Штернберг и целый ряд других лиц.
«Мне очень нравилось, как меня слушал Рихард, – вспоминала Урсула Гамбургер. – По выражению его лица я чувствовала, важно это было для него или нет.
Так незаметно, благодаря манере его общения со мной, я научилась понимать, что представляло для него интерес, и выработала в себе привычку разговаривать с собеседниками в соответствующем плане. Таким образом, для меня стало ясно, что для него необходимо, хотя я и не знала, на кого работает Рихард. …Вероятно, моя информация и не имела для него важного значения – у него самого были значительно более широкие связи, но, видимо, она дополняла его сведения. Возможно, что мои оценки характера, поведения и взглядов людей по различным экономическим и политическим вопросам представляли подчас для него интерес…»
Так, под руководством «Рамзая» Урсула стала более избирательно встречаться с людьми и более целенаправленно проводить с ними беседы.
В своей оценке деятельности Урсулы Рамзай не счёл нужным упомянуть об этом её аспекте, но именно среди лиц, с которыми она поддерживала отношения и которых подробно характеризовала при встречах с Зорге, последний выделил двоих и привлёк их в последующем к сотрудничеству. Это были доктор Войдт и Плаут, в «Характеристике лучших связей шанхайской резидентуры» проходившие под №№ 6 и 26, соответственно.
До переезда на свою собственную квартиру семья Гамбургеров жила в доме Войдта. Его репутация служила хорошим прикрытием для нелегальной работы – в его доме устраивались встречи. Однако они не могли быть слишком частыми, так как, по словам Урсулы, жена Войдта «всё время торчала дома».
Навряд ли подобная организация связи отвечала требованиям конспирации, когда не только жена Войдта, но и он сам не были привлечены к сотрудничеству с разведкой.
В 1930 г. Зорге не воспринимал ещё Урсулу Гамбургер как агента.
Встречи с иностранцами, привлечёнными к сотрудничеству с разведкой, выглядели, по словам Зорге, следующим образом. Большей частью Рихард приходил к таким иностранцам домой, но часто использовал для встреч и свой дом. Встречи проводились очень часто, о них договаривались обычно по телефону. Впоследствии для встреч стали использовать и дома знакомых членов группы.
Иногда ужинали в ресторане или встречались в барах и танцевальных залах. Все предпочитали встречаться во французском сеттльменте.
«Собранные материалы и подготовленные отчёты мы хранили дома, – писал Зорге в „Тюремных записках“. – После отправки доклада в Москву материалы я уничтожал или возвращал, но, тем не менее, у нас на руках всегда имелось много документов». Наиболее ценные материалы Рихард просил сохранить