6 апреля Центр сообщил, что вопрос отъезда Гайлиса и Малышева решён положительно. Предписывалось выехать «возможно скорее», соблюдая при отъезде максимальную осторожность. Москва предостерегала от использования морского транспорта и рекомендовала добираться железной дорогой с посадкой за «пару» станций от Шанхая. Подобные указания по своей линии получил и Миф. Выезжать следовало «обязательно всем отдельно».
В апреле руководство Компартии Китая накрыло волной провалов. 9 апреля Гайлис докладывал Берзину о провале «внутренней связи» ЦК, аресте пяти курьеров и восьми работников аппарата ЦК и губкома («почти все с документами»).
Обстоятельства провала были следующие. 5 апреля при входе в помещение Всекитайской федерации профсоюзов был арестован заведующий Отделом связи ЦК КПК У Дэфэн. При нем были обнаружены письмо от китайских коммунистов из маньчжурской тюрьмы в МОПР, письмо провинциального комитета, письмо ЦК к Всекитайской федерации профсоюзов (ВФП), 1000 мексиканских долларов, адрес аньхойского провинциального комитета и расписки работников ЦК о получении зарплаты.
Непонятно, зачем с работников ЦК КПК, находившихся на нелегальном положении, надо было брать расписки и, получив их, носить с собой по городу. После ареста У Дэфэна полиция задержала ещё семь человек, явившихся в профсоюз для выяснения различных вопросов. Среди них были ответственный в ВФП за связь с профсоюзным активом, ответственный за связь с МОПР, работники отдела связи ЦК. Как выяснилось в ходе проведённого расследования, У Дэфэн знал адреса двадцати двух товарищей из аппарата ЦК, трёх – из провинциального комитета, четырёх – из ВФП и двух – из МОПР. Для локализации провала было решено сменить все помещения, известные арестованным. Если бы это могло помочь!
Аресты руководящих сотрудников КПК тем временем продолжались. Вследствие провала аппарата связи ЦК было арестовано ещё несколько партийных работников. Секретные материалы ЦК попали в руки японской полиции. Подтвердилось также, что китайской полиции известно о Мифе, Гайлисе и Малышеве.
Первые двое разными путями выехали из Шанхая 14 апреля, а Малышев – 18 апреля.
А. Ю. Гайлис, В. П. Малышев и Л. С. Фельдман в ходе пребывания в Шанхае сыграли определённую позитивную роль в перестройке военной работы Компартии Китая. В начале 1931 г. в результате усилий Военной комиссии ЦК КПК, в организации работы которой важную роль сыграли военные советники из Москвы, была установлена относительно стабильная курьерская связь с советскими районами, отдельные соединения китайской Красной армии были снабжены радиопередатчиками. Однако эти меры не могли радикально изменить серьёзный отрыв баз советских районов и частей Красной армии от общепартийного центра в Шанхае. Информация, которой располагали Политбюро ЦК КПК и Дальбюро, оставалась ограниченной и эпизодической. К тому же Гайлис, Малышев и Фельдман так и не решили поставленную перед ними задачу – проникнуть в советские районы Китая.
А провалы в китайской компартии тем временем не затихали.
Особенно критическое положение сложилось в конце апреля в связи с арестом кандидата в члены Политбюро ЦК КПК Гу Шуньчжана [20]. С ноября 1928 г. Гу был заведующим Специальным (Особым) отделом ЦК КПК. Существовавший аппарат довольно эффективно боролся «со шпионажем и провокацией в рядах партии» и проводил «деструктивную» работу в организациях и армии противника. Кроме того, этот отдел подыскивал квартиры для членов ЦК и ПБ, обслуживал заседания ЦК, ПБ, пленумов партии, комсомола и профсоюзов, ведал типографиями, складами литературы.
В своей работе Специальный отдел опирался на довольно хорошо налаженную информацию о деятельности противника, получаемую либо путём внедрения коммунистов на ответственные посты в гоминьдановские организации, либо используя личные связи некоторых ответственных лиц с работниками Гоминьдана. Позже была признана грубейшим просчётом в организации деятельности Специального отдела слишком большая централизация власти и, как следствие, информации в руках одного человека.
Арестовали Гу Шуньчжана 24 апреля в Ханькоу, куда он приехал, чтобы подготовить покушение на Чан Кайши (в начале апреля Гу благополучно сопроводил члена ПБ ЦК КПК Чжан Готао в 1-й корпус). В одном из городских парков его опознал провокатор: Гу давал там представления под видом бродячего фокусника (до вступления в КПК он занимался этим ремеслом в Шанхае). Дрогнув перед угрозой расстрела, Гу предпочёл «потерять лицо»: он перечислил все должности, которые занимал, и предложил свои услуги полиции, требуя перевода в Нанкин для беседы с Чан Кайши.
Уже в упоминавшихся «Правилах партийной конспирации» отмечалось следующее: «Необходимо иметь в виду, что при известном осторожном отношении к выбору работников предательство – редкое явление, пока работник не попал в руки противника. Но на допросе, в тюрьме и проч. известный, хотя и сравнительно небольшой, процент теряется и даёт показания, так или иначе раскрывающие конспирацию. Поэтому необходимо иметь за правило, что при аресте или пропаже работника следует не пользоваться средствами конспирации, известными арестованному (или пропавшему без вести). Кроме того, нельзя забывать, что при аресте кого бы то ни было могут быть найдены следы, наводящие на след конспиративной квартиры».
14 мая Зорге доложил, что «провокаторство Гу, повторяю – Гу (спросите у Фрейлиха), доказано». «В Нанкине из-за его показаний уже расстреляно 7 человек. 14 мая приезжает в Шанхай для дальнейшей провокационной деятельности». Гу выдал полиции все адреса и явки Политбюро ЦК, провинциального комитета КПК Цзянси. Только благодаря имевшейся связи в нанкинской полиции (имеется в виду Цянь Чжуанфэй) партия была оповещена о предательстве Гу раньше, чем китайской полиции удалось разгромить все известные предателю «партийные организации и звенья партийной работы», а по сути, обезглавить весь центральный аппарат КПК, находившийся в Шанхае.
Временно была приостановлена работа Политбюро ЦК КПК, провинциального комитета и всех отделов. Квартиры, известные Гу, а он знал все, были ликвидированы (по крайней мере, так доложили в Исполком Коминтерна). Деятельность издательского аппарата и связь с ним оказались нарушенными апрельскими арестами. «Остен» (Рыльский) обращался к Пятницкому с просьбой прислать из Москвы китайских товарищей, неизвестных арестованному. Срочно требовались деньги.
Результатом предательства явился арест в мае – июле 1931 г. более трёх тысяч китайских коммунистов, многие из которых были расстреляны. Жертвой предательства Гу стал даже генеральный секретарь ЦК КПК Сян Чжунфа. Он был арестован 21 июня 1931 г. во французской концессии французской же полицией, так как гоминьдановцам было запрещено действовать на этой территории, и передан местным китайским властям. Сян Чжунфа, не выдержав пыток, дал показания. Это, правда, не спасло ему жизнь: человека такого масштаба, даже сломленного, гоминьдановцы предпочли казнить 24 июня.
Месть коммунистов Гу Шуньчжану была страшной. Не будучи в