- Разговор окончен, - сухо ответила я и положила трубку, а сердце разрывалось от боли. Слёзы застилали глаза, бухнувшись на постель, рыдала полночи, искренне не понимая, как моя светлая девочка могла превратиться в жестокого, холодного человека.
Я понимала ход Аверьянова, опорочить перед ребёнком, чтобы та выбила почву у меня из-под ног. Один выстрел – попало в обеих. И всё равно, на сердце лежал не просто камень, а гранитная глыба обиды.
Скоро суд и эта новость, прежде радующая меня, теперь почему-то пугала. Ста́риков взялся за работу и уже через неделю притащил в офис целую коллекцию весьма любопытных снимков, на которых Аверьянов и Оксана обнимались теснее, чем положено брату и сестре, держались за руки. Я смотрела на фотографии, и они не вызывали во мне никаких эмоций, кроме брезгливости. Вот уж точно, две гадины нашли друг друга.
День суда приближался, и я пыталась верить, что справедливость ещё не пустой звук, но сердце ёкало каждый раз, когда думала о заседании.
Глава 24
В зале суда собралось неожиданно много народа. Все знакомые Аверьянова, точнее, наши бывшие общие друзья, теперь смотревшие на меня с неприязнью, Оксана обвешанная, как новогодняя ёлка дорогими побрякушками.
С нашей стороны народу было намного меньше. Павел сопроводил меня на место и остался рядом, достав кипу бумаг, которые тщательно собирал это время: характеристики с работы, учёбы и прочее.
Судебные процессы я видела только по телевизору, и то, что было перед моим взором, сильно отличалось. Зал напоминал институт: ряды, расположенные амфитеатром, и кафедра, то есть место судьи внизу в центре, рядом место секретаря. Мы с Аверьяновым заняли первые свободные места, рядом со мной сидел Павел, супруг был один. Он не взял себе защитника. Да и на обвиняемого слабо был похож. Сидел, развалившись на стуле, с гаденькой ухмылочкой на обрюзглом лице. За это время Виталик сильно раздался вширь и стал похож на борова ещё больше.
«Встать суд идёт».
Голос секретаря вывел меня из ступора, заставляя собраться. Судья, невысокая женщина с короткой тщательно уложенной стрижкой, волосы окрашены в благородную седину, на лице застыло скучающее выражение, словно её оторвали от серьёзного дела. Она бросила на меня искоса недовольный взгляд и скривилась. Я похолодела, узнала эти надменные глаза. Женщина приезжала к нам пару раз по работе, но тогда её волосы были каштановыми, что и сбило меня с толку. Они с Виталиком долго обсуждали что-то в гостиной, куда мне входить он запретил.
Судья заняла своё место, не торопясь, устроилась поудобней и улыбнулась Аверьянову, встретившись с ним глазами.
- Павел, судья старая знакомая мужа. Она его оправдает, - прошептала я Соколову.
- Спокойно, - адвокат разбирал бумаги, раскладывая их по стопкам в одному ему известном порядке, - будем стоять до конца.
Судья монотонно забубнила стандартные фразы, слушается дело такое-то и так далее.
- Адвокат госпожи Аверьяновой, господин Соколов.
Павел встал.
- Господин Аверьянов?
- Я буду защищать себя сам, уважаемый суд, - муж поднялся, сделав мину обиженного святого.
- Законом это не запрещено, - поддакнула судья.
Она снова забубнила о том, какое дело рассматривается, и ещё чём-то, тембр её становился всё тише, просто бурчала себе под нос. И тут подняла глаза на меня, голос её резко обрёл звонкость:
- Госпожа Аверьянова, я к вам обращаюсь, вам понятны ваши права?
- Да, уважаемый суд, - подскочила я с места.
Женщина с укором покачала головой и цокнула языком.
Весь этот фарс нельзя было назвать заседанием, судья бубнила под нос, Аверьянов уверенно отвечал, тогда как мы не могли расслышать почти ничего, вызывая приглушённые смешки в зале и недовольство подельницы супруга.
- Они же глумятся над нами, не видите? – Я наклонилась к Павлу, едва сдерживая слёзы, - это просто фарс.
- Александра, возьмите себя в руки, - зашипел Соколов, - на то они и рассчитывают.
Пошли свидетели со стороны Виталика, и я ахнула. Это были преподаватели Лёли из института, соседи из их нового дома, та бабка, что выжила меня со съёмной квартиры. И все в один голос твердили, что я вела аморальный образ жизни, пила и изменяла своему заботливому, несчастному мужу, а Оксана заботилась о моей дочери, так как мать её бросила одну в квартире на произвол судьбы, без еды и средств к существованию. Рассудок просто отказывался принимать услышанное, в глазах темнело, и я едва держалась, на одном упрямстве. В этот момент поняла, за меня здесь всё давно решено. Следствие тянули лишь для того, чтобы лучше подготовить эту показуху.
Свидетелей вызывали в зал по одному, каждый занимал просто свободное место и стоя отвечал на вопросы судьи. Цирк. Один сплошной страшный цирк, где клоуны с острыми клыками готовы были вцепиться мне в глотку. Настала очередь наших свидетелей, и первой зашла Ольга.
Она уверенной походкой прошла за место позади Соколова и застыла там, будто статуя Немезиды.
- Уважаемый суд, - начала она, госпожа Аверьянова зарекомендовала себя как опытный, ответственный работник. Ни одного нарекания за время своей службы не получила, что подтверждает характеристика.
- Вы подруга госпожи Аверьяновой, - судья рушила кирпичик за кирпичиком все наши доводы как старую стену.
- Да, уважаемый суд. Дружить мы стали тогда, когда госпожа Аверьянова обратилась ко мне за помощью после того, как муж избил и изнасиловал её.
- Рано делать такие выводы, - резко одёрнула её судья, - помните о презумпции невиновности.
Ольга не стушевалась под натиском этих стервятников, окруживших нас, отвечала с достоинством, поясняла уверенно, когда того требовали. Я видела гнев, тщательно спрятанный за маской спокойствия, видела, как раздувались крылья носа Ольги, но подруга не поддалась ни на одну провокацию. Вот где сила воли. Дальше вышла учительница Лёли, которую удалось уговорить Павлу прийти на суд.
- Я крайне удивлена вашим вопросам, - отвечала она, - госпожа Аверьянова привела ко мне Ольгу, свою дочь, в пятом классе и с тех самых пор вела активную работу, помогала мне организовывать каждое школьное и классное мероприятие, лично следила за успехами дочери и часто советовалась со мной, как помочь ей в учёбе. Достижения Ольги – это её тяжёлый ежедневный труд. Девочка ходила всегда чистой и опрятной, как и сама Александра