Ко всему вышесказанному у нас, в случае разгромного поражения у Дюнкерка, оставались Тихоокеанская и Черноморская эскадры с семнадцатью броненосцами и шестью крейсерами 1-го ранга. А вот дядюшка Вилли во время операции «Огненный шторм» мог потерять весь свой флот, но он почему-то шел на этот риск.
Мои мысли, увидев мою гримасу, прервал вопросом Михаил:
– Не веришь в успешность нашей атаки на англо-французский флот?
– Атака, может быть, и будет успешной, только вот всю англо-французскую эскадру мы вряд ли потопим, а англичане могут быстро подтянуть новые броненосцы, да и французы тоже. И тогда нам придет северный лис, – угрюмо произнес я.
– Какой лис? – удивился Михаил.
– Песец нашей Балтийской эскадре и всему кайзерлихмарине придет, – грустно усмехнулся я.
Регент недоуменно посмотрел на меня, а потом заржал. Именно заржал, а не вежливо засмеялся, как это положено аристократу. Через несколько секунд, успокоившись, Михаил произнес:
– Надо будет кузену Вилли сообщить, какого зверя ему надо ждать. Только боюсь, он не поймет этого.
Лицо регента стало серьезным, и он продолжил:
– Если англичан с французами будем так же топить, как японцев с английскими добровольцами, то, потихоньку кусая, сможем их объединенный флот значительно сократить. Тем более что твой Кононов вновь отличился. В Марсельском порту пять дней назад четыре французских броненосца потопил. Сколько, Тимофей Васильевич, за его командой всего потопленных кораблей числится?
Я начал про себя считать, загибая пальцы. Первыми были броненосцы «Формидебл» и «Глори», потопленные на рейде порта Маарианхамина. В первый день Русско-японской войны жертвами боевых пловцов под командованием капитана 1-го ранга Кононова стали три бронепалубных крейсера – «Ицукусима», «Мацусима», «Хасидате» – и старый броненосец береговой обороны «Чин-Иен». Потом бронепалубный крейсер «Касаги» при встрече в море. Броненосец «Вендженс», повторно «Глори» и «Канопус», плюс броненосный крейсер «Гуд Хоуп» потопили в порту Бомбей, тогда погибли Ризнич и Белов. Пальцы на руках закончились. Дальше в Сингапуре пять броненосцев типа «Маджестик» и три броненосных крейсера 1-го ранга типа «Кресси». Плюс четыре французских броненосца. Итого получается…
Результат я озвучил вслух:
– С французами четырнадцать эскадренных броненосцев, один броненосец береговой охраны, четыре бронепалубных крейсера и четыре броненосных крейсера первого ранга.
Озвучил и сам ох… то есть очень сильно удивился. Вспомнил, как всего лишь четыре года назад рассказывал Николаю II, Сандро, Сергею Михайловичу и Ширинкину о научно-технической революции, о дирижаблях, самолетах, подводных лодках и людях-лягушках. И вот вам результат, от которого волосы дыбом становятся. Кононов и его боевые пловцы, можно сказать, утопили по количеству весь броненосный флот Франции, который республика имеет на настоящий момент.
Регент также сидел сильно удивленный. Одно дело слышать доклады об очередном успехе пловцов, другое дело – подбить общий результат за четыре года боевых действий.
– Надо «Сидней» и «Рион» домой отзывать. Пусть отдохнут и награды хоть получат. Они сколько уже в плавании? – произнес Михаил и посмотрел на меня.
– Год и девять месяцев с момента выхода в поход шхуны «Марсель». Они уже три раза меняли личины. Сейчас это австралийская шхуна «Сидней». Они где, кстати, сейчас? – спросил я регента.
– Вернее всего, еще в порту Брунсбюттель, где располагается вход-выход в Канал кайзера Вильгельма в Северном море. Шифрованная телеграмма оттуда вчера пришла в твой центр. В телеграмме, как мне доложил шифровальщик, Кононов просит вернуть «Сидней» и «Рион» на базу для капитального ремонта и отдыха личного состава. Я уже отдал приказ возвращаться «Риону» в Кронштадт, а пловцам на свою базу. Войдут в Балтику, и «Сидней» поменяет название и флаг. Степан Осипович очень просил их в свое распоряжение для участия в налете на Дюнкерк, но я не разрешил.
– Спасибо, Михаил Александрович. Они действительно устали, а сделали столько, сколько весь наш флот не сделал. Тем более что Степан Осипович без моего разрешения и так забрал к себе четыре команды боевых пловцов с минами и подводными носителями, расположив их на вспомогательных крейсерах «Петербург», «Лена», «Саратов» и «Орел». Хорошо, что они в составе Тихоокеанской эскадры, а то бы адмирал не удержался от того, чтобы использовать их в атаке на англо-французскую эскадру в порту Дюнкерк. – Я раздраженно, резко выдохнул и мотнул головой.
– Я тоже так думаю, – усмехнулся регент. – Степан Осипович – большой любитель нововведений на флоте, особенно по минным атакам. Будь его воля, он бы и подводные лодки с собой утащил, чтобы и их использовать в этой операции.
– В смысле с собой? Он что, все-таки убыл к нашей Балтийской эскадре? Вы же ему запретили, – удивился я, зная, как Макаров рвался вместе с Балтийской эскадрой в бой, а Михаил ему не разрешил этого сделать.
– Три дня назад тайком сел на поезд и уехал в Берлин, никого не предупредив. Узнали об этом только на следующий день, после того, как он дал в морское ведомство телеграмму из Берлина. – Великий князь весело улыбнулся.
А я захохотал почти так же, как ржал несколько минут назад Михаил. Полный адмирал в свои почти шестьдесят лет, Степан Осипович поступил как безусый гардемарин, сбежавший тайком на войну. Но в этом весь характер боевого адмирала. Стопроцентно он лично поведет Балтийскую эскадру в бой.
Да и Тирпиц поступит точно так же. Все-таки моряки, они немного отмороженные на голову, и в этом вопросе не зря считают себя белой костью. Хоть офицеры, хоть рядовой и унтер-офицерский или, как там правильно, боцманматский состав.
– Да… Степан Осипович в своем репертуаре… Будем надеяться, что он и наша эскадра уцелеют, – произнес я, отсмеявшись.
– Тьфу, тьфу, тьфу, – Михаил трижды сплюнул через левое плечо. – Не сглазь, Тимофей. Я еще и за Сандро переживаю. Он обещал Ксении, что не будет участвовать в налете на Дюнкерк. А с пристани под Варшавой два часа назад пришла телеграмма, что он на «Беркуте» возглавил вылет эскадрильи дирижаблей. Я Ксении ничего не говорил, и ты молчи.
Опа… Михаил вновь разволновался и перешел на «ты».
– Я понял, Михаил Александрович. Буду нем как рыба. Я, кстати, за обедом тоже кое о чем умолчал, не желая тревожить Елену Филипповну.
– И о чем умолчал? – регент вопросительно посмотрел на меня.
– Кажется, заговорщики планируют новое покушение на вас всех, то есть на всю младшую ветвь Александровичей. И это будет что-то неожиданное, такое, что разнесет Гатчинский дворец по камушкам, – произнес я и замолчал.
– Что значит «по камушкам»?! – удивился