— Я совсем не это хотела сказать! — с ужасом посмотрела на меня Кассандра, побледнев как полотно. Она даже рот ладонями закрыла, сдерживая рвущийся наружу всхлип. — Но ты… в чем-то прав… Но не Креуса, нет! Она не виновата! Не тронь ее, молю! Ей ведь рожать со дня на день.
— Не трону, — поморщился я. — Она мать моих детей. Но если она еще раз проявит подобную глупость, я ее сошлю на острова. Навечно. И виновата в этом будешь ты, потому что не помешала ей вовремя.
— Я поняла, — прошептала бледными губами Кассандра. Она затараторила, как будто боясь, что я ее остановлю. — Я клянусь, она предана тебе. Она любит тебя всей душой… Просто ей страшно стало… Подумала, что ты ее сына ненавидишь, хочешь зятю трон отдать. А тот бы Ила со свету сжил. Ни к чему живой наследник ему. Это же как меч, занесенный над головой. Сестра моя ведь годами ложилась и вставала с этой мыслью, едва не рехнулась от страха за сына. У какой матери сердце выдержит, когда ее дитя лютая смерть ждет. Но теперь она поняла все. Я Великой Матерью клянусь. Я ведь знаю, о чем она богиню молит. Она плачет и прощения просит у нее за глупость свою. Прости ее.
— Я ее уже почти простил, — кивнул я. — И даже другую жену не взял, как видишь. Только вот теперь сделай так, чтобы она сама разгребла то, что натворила. Это ей уроком будет.
— В грязи ее измазать хочешь? — совершенно серьезным взглядом посмотрела на меня Кассандра, которая уже пришла в себя.
— В крови, — уточнил я.
— Имеешь полное право, государь, — склонила голову Кассандра. — Так у нее все пути назад отрезаны будут. Ты ее единственной опорой станешь.
Робкий стук в дверь прервал наш разговор. Было только одно дело, которого я ждал с нетерпением. И это точно не роды моей жены. Рожала она куда чаще, чем я получал телеграммы с Сицилии.
— Сообщение из Сиракуз получено, государь! — немало удивленный Тарис протянул мне бумагу, на которой было написано два слова: «проверка связи».
Он, дитя своего времени, не успел еще закоснеть, смолоду впитывая новое, но даже ему происходящее казалось чудом. Световой телеграф, который давно работал на Кипре, дотянулся аж до самой Сикании. Безумно дорогая затея, которая сопровождалась кучей ошибок и пустых расходов, наконец-то заработала на полную мощь. Станции пришлось ставить чаще, но все равно, серьезные морские проливы световой луч мог перебить разве что случайно. Кое-какие уже построенные башни пришлось переделать в маяки, потому как толку от них не было никакого. А несколько протяженных морских участков все равно приходится закрывать с помощью маленьких юрких корабликов.
Ионийские острова я попросту выкупил у Одиссея за символическую цену. Буйная знать Закинфа попробовала было возмутиться, но наместник Пилоса, сиятельный Муваса, мающийся от безделья, посетил острова с дружеским визитом, в ходе которого разъяснил непонятливым значение слова децимация, казнив каждого десятого. Надо ли объяснять, что вся элита острова и оказалась этим самым каждым десятым. В общем, теперь у меня там тишина, покой и телеграфная станция. После некоторого размышления от башен в Италии и на южном берегу Малой Азии мы отказались, посылая патрульные кораблики прямо с Закинфа в Сиракузы, и с Родоса на Кипр. По времени почти то же самое, но намного дешевле.
— Восемь дней, — задумчиво пробарабанил я по столу, — слишком долго!
— Так ведь морем только от Закинфа до Сикании добрых три дня, государь, — непонимающе посмотрел на меня Тарис. — А если вдоль итальянского берега идти, то и все пять. Да от Крита до Родоса плыть нужно. И от берегов Родоса до Кипра тоже… Там далеко слишком, луч не берет. Быстрее никак, государь. Я, руку на сердце положа, и в восемь дней с трудом верю.
— И это летом, — поморщился я. — Зимой, когда море закрыто, мы вообще без связи будем. Плохо.
Тарис ничего не сказал, представляя из себя аллегорию понятия «Зажрался». В смысле, это я зажрался. Тут еще десять лет назад Италия островом считалась, а про путешествия туда песни складывали, все до одной переполненные немыслимым, хвастливым враньем. А тут эти восемь дней.
— Ладно, — вздохнул я. — Пошли Коросу сообщение: «прием подтверждаю».
— Слушаюсь, — кивнул мой секретарь. — Тут, государь, новость одна есть, не слишком приятная.
— Какая? — поднял я на него тяжелый взгляд, поняв вдруг, что они с Кассандрой идут нос к носу.
— Да убить тебя хотят, — взгляд Тариса был ясен и светел, как майское утро. — Я прошу прощения за дерзость, но тут в головах некоторых людишек сомнения поселились. А людишки эти с египетским берегом дела ведут, с Сидоном и Библом. Видно, решили они, что нет согласия в царской семье. А раз так, то почему бы молодого наследника на престол не возвести. С ним-то куда как легче договориться будет, чем с тобой. Считают, что смогут по своей воле молодым царем вертеть.
— Купцы? — поморщился я, и Кассандра даже наклонилась вперед, жадно впитывая каждое слово.
— И купцы тоже, — кивнул Тарис. — Думается мне, там куда дальше нити тянутся. На самый юг. Только доказательств у меня пока нет.
— Доказательства найдем. Говори, — кивнул я, понимая, что не имея плана этот парень ко мне ни за что не пришел бы. И я не ошибся. План у него был, правда, довольно неоднозначный.
— Толковый парень, — благосклонно кивнула тяжелой прической Кассандра, когда Тарис вышел. — И план его весьма хорош. Только мы его малость переделаем, чтобы сестра моя на себя весь удар приняла.
— Да, подумай, как лучше поступить, — кивнул я. — Повитухи говорят, Креусе недолго ходить осталось, вот-вот родит. Ты пока ее не беспокой. Тарис начнет, а потом ее подключим.
— Он лучший из всех, кого ты для Клеопатры приберег, — хмыкнула вдруг Кассандра. — Да и Креусе он тоже больше остальных нравится. Хороший зять получится. Он не будет на власть ее сына покушаться, но станет ему верным помощником. А с такой женой сможет собственное мнение иметь, и сумеет