— Вот бы посмотреть, что там внутри-и-и… — протянул Енчжу.
Они переглянулись и поняли: оба туда обязательно зайдут. Рано или поздно. Енчжу уже хотел надавить на ручку, но тут появилась старшая воспитательница.
— Простите за задержку, господа, — сказала она звонким голосом. — Пожалуйста, следуйте за мной.
«Облом», — мрачно подумал Джувон.
* * *
Детей собрали в общем зале под видом знакомства с новыми волонтерами. Комната была яркой и веселой, ну, на первый взгляд. Желтые стены, детские рисунки, пластмассовые игрушки. Кто-то лепил из глины, кто-то возился с конструкторами. Но Джувон не чувствовал тепла. Как будто цвет здесь был не радостью, а маской.
Он подошел к группе, где сидели трое малышей: двое мальчиков и девочка, вся в заколках и в ободке с ушками. Все были тихими, вежливыми, но не по-детски настороженными. Один из мальчиков, он был чуть постарше, заметив Джувона, опустил глаза. Второй, лет восьми, с короткой челкой и с пятном на воротнике, долго смотрел в пол, а потом вдруг скользнул взглядом вверх.
— Вы не такой, — вдруг прошептал он.
Голос был очень тихим, почти шепот. Джувон наклонился чуть ближе.
— Что ты сказал? — спросил он.
— Вы не такой, — повторил мальчик, уже глядя на него исподлобья. — Вы слышите. Даже если молчат.
Джувону стало немного не по себе, а мальчик продолжил:
— Вы умеете слушать то, что в стенах. Остальные не слушают. И никто поэтому не слышит, как плачут.
— Кто они?
Мальчик быстро оглянулся по сторонам, потом придвинулся ближе и едва слышно прошептал:
— Они исчезают, когда плачут слишком громко. Комната не любит шум.
Джувон замер. Горло сжалось, будто внутри что-то перевернулось. Он хотел спросить еще, но в этот момент к мальчику подошла воспитательница.
— Чанъу, ты опять болтаешь? — Голос звучал тепло, но в нем слышалась напряжение. — Волонтеры должны осмотреть другие залы. Не мешай им.
— Он не мешает, — мягко сказал Джувон, но воспитательница уже повела мальчика за плечо к окну.
«Они исчезают, когда плачут слишком громко».
Слова вспыхнули в голове, как спичка. Он встал и молча кивнул Енчжу, стоящему у стены. Тот ответил коротким взглядом. Джувон понял: психиатр тоже чувствует что-то неладное.
На втором этаже коридоры казались шире, а тишина плотнее. Дети здесь не появлялись. Это было место для служебных нужд, как объяснил Пэ Тэквон.
— Просто подсобки, кладовки, технические комнаты. Ничего интересного, — бросил он, когда они спросили, не будут ли кому мешать.
Но Енчжу все же поднялся с планшетом в руке, делая вид, будто проверяет вентиляцию. Он прошел вдоль стен, постукивая пальцами по планшету и время от времени делая пометки. Камеры здесь, к счастью, не работали, либо были фальшивками. Хорошо для их дел, но вообще тревожный звоночек.
Енчжу замедлился у одного из стенных люков, где вентиляционные решетки выглядели старыми и пыльными, будто ими не пользовались годами.
Шаг. Еще шаг. Откуда-то донесся легкий скрежет. Как будто кто-то провел когтем по металлу.
Он остановился. Посмотрел в сторону решетки. Та осталась неподвижна.
Снова тишина. Только звук его дыхания. И что-то еще… Что-то неправильное.
Енчжу замер. По спине пробежали мурашки, его обдало ледяной волной. Вдох — и сердце пропустило удар.
Скрежет снова. Нет, скорее… шорох. Но не мыши. Это был звук чего-то, скользящего по вентиляции. Слишком плавного и слишком… длинного.
Тогда он почувствовал что-то… Будто кто-то пристально смотрит в спину. Но это не просто наблюдение. Что-то смотрело с ненавистью, но и с… интересом? Как ребенок разглядывает букашку, перед тем как оторвать ей крылышки.
Енчжу замер. Внутри вентиляции, разумеется, темнота. Но в ней… будто мелькнул свет. Или отражение? Едва заметный блик. Как зрачок, смотрящий из глубины.
Пальцы на планшете задрожали. Вдох. Выдох. Он отступил на шаг. Потом еще. Очень медленно, без намека на спешку. В таких ситуациях нельзя показывать страх. Но и нельзя игнорировать. Потому что страх здесь — инструмент. Его кто-то пробует на вкус.
Енчжу повернулся и зашагал прочь, стараясь не выдать дрожь в ногах.
У лестницы его встретил Джувон, следивший, чтобы никто им не помешал. Глянул на него, вопросительно приподняв брови.
— Там что-то есть, — тихо сказал Енчжу. — В вентиляции. Оно… живое. Ощущение, что затаилось в ожидании. И… оно нас заметило.
— Ты уверен?
— К сожалению, да.
— Понятно.
Джувон провел ладонью по лицу. Ему совершенно не нравилось то, что он тут видел и чувствовал. Енчжу все это разделял.
— Надо узнать, куда ведут эти шахты, — наконец сказал Джувон. — Возможно, одна из них связана с той самой дверью.
— Возможно. Но я тебе скажу так… — Енчжу глянул в окно, где за стеклом качались чахлые деревья. — Я знаю, что такое взгляд. Я видел, как смотрят люди, звери и даже те, кого уже нет. Но то, что было в вентиляции… Оно не просто смотрит. Оно решает, съесть тебя или оставить на потом.
Джувон кивнул:
— Тогда мы просто должны быть несъедобны.
Енчжу бы фыркнул, но почему-то ему совсем не хотелось этого делать. Ситуация не располагала.
На обратной дороге в машине царила тишина. Такая, как бывает после спектакля, где концовка оказалась слишком жестокой, чтобы хлопать. Джувон уставился в окно, где вечерний город стекал огнями по мокрым улицам. Енчжу вел сосредоточенно, молчал и хмурился. В машине было включено радио, но настолько тихо, что толком ничего не разобрать.
— «Они исчезают, когда плачут слишком громко», — задумчиво повторил слова мальчика Джувон.
— И «комната для отдыха», в которой никто не отдыхает, — мрачно добавил Енчжу.
— А ты заметил, как Пэ Тэквон вздрогнул, когда ты задал вопрос про вентиляцию?
— Заметил. А еще он слишком рьяно нахваливал зал с игрушками. Раз пять упомянул, что у них новые наборы конструктора.
— И ни одного конструктора мы там не увидели, — хмыкнул Джувон, складывая руки на груди.
— Классика маскировки: яркие стены, улыбающиеся воспитатели, тематические комнаты. Только воздух в коридорах вязкий, будто гнилой рис.
Дождь усилился. После него опять будет как в парилке. Но хоть дело к ночи, не так критично.
Машина свернула на старую улицу, где окна домов были либо потемневшими, либо светились тем самым теплым желтым, который бывает только в домах любимых и близких людей.
— Думаешь, они что-то знают? —