Ее реакция, как и раньше, вызывает внутри чуждое мне ощущение. Обычно я не играю в человеческий детектор лжи, но тут возникло нелепое желание прощупать ее пульс и увидеть ошеломляющую растерянность в ее сверкающих глазах. Как в оцепенении раздвигаются эти идеально румяные губы.
— Не дай мне снова застать тебя в поисках дамской комнаты, — говорю я.
Она тянет свою руку из моей, пока я не отпускаю ее. Когда она поворачивается, на ее лице возникают суровые черты.
— Не буду.
Она хочет, чтобы я поверил, будто обладательница такого живого, вызывающего взгляда хочет работать в подобном месте?
Попробуй еще раз, Светлячок.
Я смотрю ей в спину, все еще склонив голову. Платье задирается при каждом ее уверенном шаге, доходя до середины кремовых бедер.
Я качаю головой, поймав себя на том, что продолжаю смотреть на нее даже после того, как она скрылась за углом.
Я не смотрю на женщин. Я давно вычеркнул их из своей жизни. Я не доверяю им — да и вообще любому постороннему человеку. Но почему-то Светлячка не так легко вычеркнуть.
— Что это было, черт возьми? — Тень выходит из кабинета, Туман за ним.
— Она вызывает подозрения, а значит, ее следует выгнать, — Туман скрещивает руки под грудью. — Но Призрак захотел ее оставить.
— Джулиан, — поправляю я.
— Кстати, приятель, — говорит Тень с серьезным лицом и насмешливым тоном. — Джулиан — это такое слащавое имя.
Я игнорирую его и двигаюсь внутрь.
— Пламя?
— Спит, — Туман пожимает плечами, словно говоря: «А нужно ли вообще об этом спрашивать?».
Мы втроем идем по длинному коридору. Попадающиеся навстречу мужчины склоняют головы в знак уважения. В их глазах Туман и Тень правят, а я всего лишь один из солдат. Это помогает сблизиться со стражниками — тем более, что Аид позаботился о том, чтобы распространить информацию о том, что Призрак — отъявленный монстр, лишенный эмоций. Возможно, так оно и есть, но я бы не хотел вселять ужас в людей, с которыми работаю каждый день.
К тому же эти дни должны остаться позади. Я проделал долгий путь, пытаясь избавиться от образа Призрака. Не только потому, что не хочу, чтобы его прошлое определяло мою сущность, но и потому, что я должен быть трезвым, чтобы спасти остальных моих товарищей.
— Насчет Эммануэль, — продолжает Туман. — Давайте уберем ее. Я ей не доверяю. Она пристально смотрела на меня. Думала, я не замечаю. Здесь определенно есть скрытый мотив.
— Возможно, ее прислал президент Джо, — говорю я. — Но это первый раз, когда он прислал сюда шпиона. Обычно они крадутся снаружи или в клубе. Возможно, он стал умнее после выхода из тюрьмы.
Такую, как Эль, у которой нет семьи и которая живет на улице, легко внедрить к нам, поскольку ее биография подходит большинству наших работников. Мне почти хочется вытащить ее на улицу и спросить, зачем она это делает. Даже если это ради денег, она не должна связываться с такими людьми, как мы.
Но это не мое дело. Она пробралась в мой мир, и лучше бы ей быть готовой к последствиям.
Тень нахмурил брови.
— Разве ты не сказал, что она пнула Джонни в промежность? Если они оба из одной организации, зачем ей, блядь, это делать?
— Чтобы заставить меня поверить, что это не так, — я засовываю руку в карман. — Шпион, о котором мы знаем, всегда полезен. Мы будем снабжать ее ложной информацией.
— Гениально, блядь, — Тень ухмыляется. — Ты лиса в овечьей шкуре, приятель.
— Это волк, а не лиса, — Туман закатывает глаза.
— То же самое, блядь.
— Я не волк в овечьей шкуре, — говорю я. — Я никогда не притворялся милым. Именно она пришла сюда не по своей воле. Президент Джо должен за это заплатить.
— Мы идем против организации президента Джо? — спрашивает Туман.
— Если хотим удвоить доходы, то придется.
Президент Джо был в восторге от всего этого. У него была лишь небольшая доля, но он все равно пытался спасти ее от полиции. Если он узнает о новом заводе, то захочет получить большую долю. Он стал неумолим после того, как пару месяцев назад вышел из тюрьмы. Он сильный конкурент, который работает в этом бизнесе уже несколько десятилетий. Тот факт, что его организация продолжала процветать, пока он сидел в тюрьме, говорит о многом.
— Что мы будем делать с Аидом? — Туман отвлекает меня от размышлений.
— Я постараюсь тянуть время, насколько это возможно, но, когда Аид говорит, что ожидает результатов, он имеет в виду, что ему нужны результаты.
Она немного колеблется.
— А как насчет остальных членов нашей команды?
— Ты имеешь в виду Ястреба, — насмехается Тень. — Тебе не нужно притворяться, будто все они тебе чертовски дороги.
— Не похоже, что ты заботишься о ком-то, кроме своего самовлюбленного «я».
— Я здесь ради Призрака, а не ради твоего гребаного лицемерия, старая карга.
Туман медленно качает головой. Ее глаза переходят в роботизированное состояние, а плечи напрягаются. Такую позу она принимает, когда убивает.
— Я же просила тебя не называть меня так, — хрипло произносит она.
— Что? — Тень встает с ней лицом к лицу. Он произносит слова насмешливым тоном. — Старая карга?
Она бросается на него, но я вклиниваюсь между ними. Туман останавливается на полпути, почти выдыхая огонь через ноздри.
— Хватит, — я скрежещу зубами. — Мы все здесь по одной и той же причине. Почему вы должны вцепляться друг другу в глотки?
— Спроси у старой карга, куда ее занесло! — кричит Тень.
— Вместо того чтобы задавать вопросы другим, — кричит в ответ Туман. — Почему бы тебе не начать спрашивать себя?
В затылке начинает пульсировать. Отходняк. Черт возьми.
Туман и Тень продолжают переругиваться.
Красные капли с тошнотворной непрерывностью мелькают у меня в голове.
Кап.
Кап.
Кап.
Мое горло сжимается. Я закрываю глаза и дышу сквозь зубы. Пошатываясь, я отступаю назад, и крепкие руки сжимают мои плечи.
— Ты в порядке, приятель? — спрашивает Тень, нахмурив брови.
— Хочешь, чтобы мы тебя заперли? — в голосе Туман звучит беспокойство.
— Я в порядке, — я вырываюсь из-под руки Тени. — Идите вперед, я догоню.
Туман открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не слушаю. Я пошатываясь ухожу за угол и, спотыкаясь, вхожу в мужской туалет. Мои скованные, потные пальцы закрывают за мной дверь.
Комната кружится в ослепительном белом свете и других несочетаемых цветах. В висках щелкает боль. Это хуже, чем если бы меня резали ножом. А я знаю,