Джулиан отдергивает руку. Глубокая боль в его карих глазах, лишенных золотых колец, пронзает меня насквозь. Я никогда не видела его таким мрачным. Таким обиженным.
— Разве тебя не беспокоит твое собственное предательство?
Моя рука опускается на бок, как у раненого животного. Он действительно ненавидит меня. Я не знаю, как заставить его простить меня. Выслушать. Даже если только на минуту.
— Ну, ты также скрыл, что являешься Призраком.
Не то чтобы это было одно и то же, но он тоже мне лгал.
— Это потому, что я ненавидел то, что ассоциировалось с Призраком, — он тяжело дышит. Ткань его рубашки напрягается на жестких мышцах плеч. — Я скрывал это не для того, чтобы нанести удар в твою гребаную спину.
Слезы застилают мне глаза.
— Джулиан...
— Не называй меня так, — шипит он.
Я сжимаю губы в линию, чтобы не разрыдаться. Он ускользает из моих пальцев, и я понятия не имею, как все исправить. Я вижу в его глазах сожаление, предательство, затаенную ярость. Я почти слышу, как его демоны кричат: «Я же говорил тебе, что ты не должен ей доверять». Я чувствую, как он списывает меня со счетов, и это разрывает меня на части.
— Я читал об особом виде светлячков, — говорит он отстраненным тоном. — Они ярко светятся. Так ярко. Когда к ним приближается заколдованный самец, знаешь, что они делают?
Я качаю головой, и по моей щеке катится слеза. Я не хочу знать ответ. Судя по обиде на лице Джулиана, он не будет хорошим.
— Они их загрызают. Так же, как и ты, Эммануэль.
Теперь даже не Эль. А мое полное имя. Это обезличивание пронзает мое сердце и разрывает его.
— Я не хотела, — мой голос дрожит, как бы я ни старалась его выровнять. — Я просто...
— Заткнись. Я даже не хочу слышать твой голос. Каждое твое слово — гребаная ложь.
— Нет. Я только хотела найти Зои. Ничего больше.
— Именно, — его челюсть напрягается. — Все остальное было ложью.
— Нет... — слезы уже текут по моим щекам, и я даже не пытаюсь их остановить.
— Ответь на мой вопрос. Было ли это весело? — его глаза пылают яростным огнем. — Использовать меня было весело?
— Н-нет, — я даже не могу подобрать слова.
— Что ты почувствуешь, если я использую тебя?
Через секунду он уже у моего лица. Его пальцы обхватывают мою шею. Моя кожа нагревается. По крайней мере, он прикасается ко мне. Это расстояние убивало меня.
— Что я тебе говорил о предательстве? Я должен, блядь, убить тебя.
Мои губы дрожат, потому что он не сжимает их. Он не может. Он выглядит растерянным и смущенным, как я, когда не могла нажать на курок.
— Мне не следовало доверять тебе.
Еще больше слез скатывается по моим щекам.
— Я должен причинить тебе столько же боли, сколько ты, черт возьми, причинила мне.
Если так ему нужно выплеснуть всю злость и обиду, то я не против. Мне просто нужно, чтобы он был рядом. Я наклоняю голову и захватываю его губы своими. Сначала он ошеломлен, но потом его губы сами захватывают мои. Его рука резко обхватывает мой затылок, и он заставляет меня открыть рот. Наши языки сталкиваются в неистовом порыве. Его грубая сила поражает меня до глубины души.
Он целует меня со свирепостью, которая разрывает меня на части. Меня пронзает электрический разряд удовольствия. Затем, словно вспомнив, что не должен меня целовать, Джулиан прикусывает мою нижнюю губу. Сильно. Металлический привкус взрывается у меня во рту, когда он отстраняется.
Я хнычу, отрываясь от его губ. Мое тело скорбит о потере.
Джулиан вытирает кровь с губ большим пальцем и нависает надо мной, как гроза, готовая разразиться, но в то же время его черты искажены смятением.
Он задыхается, плечи напряжены. Я уверена, он не может отрицать притяжение между нами, но он также не может видеть дальше обиды и гнева.
— Это тоже была ложь? — рычит он. — Как ты держала меня за руку и говорила, что моя? Как ты спала в моих объятиях? Неужели все это было гребаной ложью, Эммануэль?
— Перестань называть меня так! Прекрати! — я вскакиваю на ноги, гнев берет вверх. — Хватит говорить мне, что лучшие дни моей жизни — это гребаная ложь! Это не так!
— Нет? Ты громко и четко сказала, что использовала меня, помнишь?
— Это потому, что я думала, что ты убил мою подругу! И даже тогда я все равно не хотела причинять тебе боль. Я не могла. Почему ты не можешь понять, черт тебя побери?
— Что понять?
— Я люблю тебя, чертов идиот! — я со всей силы бью его в грудь. — Я люблю тебя!
Глаза Джулиана расширяются, и он выглядит ошеломленным, словно не веря в то, что я только что сказала. Моя грудь тяжело вздымается и опускается, пока я впитываю то, в чем призналась.
Я никогда не думала, что стану женщиной, которая будет висеть на волоске из-за своих эмоций. Я всегда считала их слабостью, но с Джулианом чувствую только силу.
Или, по крайней мере, чувствовала. До того, как он возненавидел меня.
Его губы разошлись, и я пролепетала:
— Не смей называть мои чувства ложью, иначе я набью тебе морду.
В его темных глазах загорается жар, и золотые кольца расцветают. Его рот прижимается к моему.
Я хнычу, и эти глупые слезы снова наполняют мои глаза. Он забирается на меня сверху и, как пещерный человек в манере Джулиана, разрывает мою футболку. Я плачу и смеюсь. Этот чертов мужчина никогда не изменится. И я так влюблена в него, что даже не хочу вспоминать свою жизнь до него.
Его горячие губы проводят по моему горлу обжигающие поцелуи. Одна его рука крепко обхватывает мое бедро, а другая — таз. Я готова к нему в одно мгновение. Мои руки возятся с его ремнем, пока его эрекция наконец не освобождается и не упирается в мой вход.
Вместо того чтобы дать нам обоим то, чего мы хотим, Джулиан опирается на локти и обхватывает мое лицо руками. Напряженные глаза встречаются с моими, в них хаотичный вихрь эмоций: тоска, забота, но есть и боль. Предательство. Я прижимаюсь губами к его губам, пытаясь заставить все это исчезнуть.
— Ты испортила меня, Светлячок.
Он входит в меня с низким хрипом. Я обхватываю руками его спину и обнимаю татуировку воина. Темный, одинокий воин.
Прямо как Джулиан.
Он вбивается глубже и сильнее, но в его глазах — полная отрешенность. Сладкая капитуляция.
Одна только близость