– Привет! – позвал мой папа из открытого окна машины. Мы поравнялись с рабочими, и папа помахал им рукой. – Вы здесь хозяева?
– Мы, – сказал мужчина в очках, жестом указывая на второго мужчину. – Интересуетесь?
Мой отец выключил зажигание и вышел из машины. Мы все тоже вышли.
– Возможно, – ответил папа и улыбнулся.
– Я Фрэнк, – сказал мужчина и махнул рукой. – Это моя жена Ирен, мой шурин Джордж и его жена Бетси.
Мой отец перепрыгнул через водопроводную трубу, лежащую перед ними, и протянул руку.
– Я Энди. Энди Мартин. – Он жестом указал на табличку «Продается»: – Какой размер участка и сколько вы за него просите?
Фрэнк ответил не сразу.
– Я живу вон там, через дорогу, в том доме. Сам его построил.
Мы все посмотрели на дом напротив участка. Двухэтажный, красный с белой отделкой, он напоминал одновременно и сарай, и дом. Строение выглядело кривоватым, а использованные при его постройке разные материалы сразу бросались в глаза. По левой стороне дома тянулся каменный дымоход, а два разномастных окна наверху, расположенных по обе стороны от дверного проема, создавали впечатление мультяшной рожицы. Большую часть территории между домом и улицей занимала гравийная подъездная дорога в форме подковы, в центре которой росли кустарники и одинокая сосна.
– Понятно, – произнес мой отец после паузы.
– Джордж и я, мы вместе купили эту собственность для инвестиций. Джордж и Бетси живут в Долине.
В то время я понятия не имел, что это значит. Я думал, что они живут в какой-то соседней долине, но позже узнал, что когда кто-то в Рэндалле говорит «Долина», он имеет в виду район Финикса, который аризонцы прозвали «Долиной солнца».
– Мы подумали, что сейчас самое время продавать. А поскольку Джордж сейчас на пенсии, им с Бетси пригодятся дополнительные деньги.
– Понятно, – повторил мой отец. – И каков размер участка?
– Здесь четверть акра, почти пол-акра с зеленой полосой – Фрэнк указал на газон. – Земля сзади принадлежит кому-то, но мы никогда его не видели, не знаем, кто он, и участок никогда не был застроен. Возможно, это инвестиция на будущее. Вдоль участка идет зеленая полоса шириной пятьдесят футов, которая создает некоторое уединение от домика Дэвидсонов. Правда, это их дом для отдыха, и они там почти не бывают.
– Цена? – поинтересовался мой отец.
Фрэнк погладил свой подбородок.
– По правде говоря, мы еще до конца не разобрались в этом. Мы вроде как повесили вывеску раньше, чем были готовы. Планировали расчистить весь этот сухостой, подстричь деревья и кустарники, а потом посмотреть, сможем ли мы получить за участок немного больше. Мы купили его около семи лет назад у того же парня, что продал Дэвидсонам их дом, и заплатили за землю двенадцать сотен. Теперь, думаем, можно выручить за нее около трех тысяч.
Во время поездки с риелтором отец собрал немного информации о районе. Он скептически осмотрел участок.
– Здесь есть центральная канализация или все на септиках?
– Септик. Канализация только на трех улицах западней. Уже пять лет обещают провести и сюда, но я бы особо не надеялся.
Пока отец обсуждал особенности недвижимости с Фрэнком, а мама завела беседу с двумя женщинами, мы с братом прошлись по участку. Для нас это стало откровением. В отличие от нашего дома в Калифорнии, где сам дом в стиле ранчо стоял между передней и задней лужайками, этот участок земли был диким. Через кусты вилась едва заметная тропа, по которой, судя по следам копыт на сухой земле, ходили животные. Основную растительность здесь составляли крупные кустарники с толстыми красными ветвями и мелкими зелеными листьями, которые, как я узнал позже, назывались манзанитой. Встречались и сосны, но они были небольшие, с редкими бледными сорняками на тонких ветвях. Птицы вылетали из своих укрытий при нашем приближении, а белка, увидев нас, замерла, надеясь остаться незамеченной, прежде чем стремительно скрыться в кустах. В глубине участка росло большое дерево, явно не сосна. Оно больше походило на один из тех огромных раскидистых дубов, которые обычно изображают на обложках детских книжек. Я взглянул вверх на его крепкие, широко раскинутые ветви и представил, как можно было бы прибить к ним балки и доски, чтобы построить свой собственный домик на дереве.
– Как насчет двадцати пяти сотен? – спросил мой отец, когда мы с братом вернулись. – Это более чем удвоит твои инвестиции и довольно хорошая цена за участок без канализации.
– Мы думали о трех тысячах.
Джордж кивнул. Думаю, он не произнес ни слова с тех пор, как мы приехали. Слева моя мама и две старушки над чем-то смеялись.
– Может быть, мы продолжим поиски, – сказал отец, отвернувшись. Он направил нас обратно к машине.
– Кому ты собираешься поручить строительство своего дома? – спросил Фрэнк в спину. Должно быть, они говорили о сборном доме, пока мы исследовали местность.
– Я еще не знаю. У вас есть предложение?
Фрэнк жестом показал на другую сторону улицы.
– Как я и говорил. Я построил свой дом с нуля. Сам. Вы платите мне две тысячи за то, чтобы я собрал ваш модуль, – и вы не получите лучшей сделки в этом городе, – а мы отдаем вам участок за двадцать пять сотен. По рукам?
Джордж кивнул.
– Я не уверен… – сказал отец.
– Поговорите с любым человеком в городе. Фрэнк Уоткинс делает качественную работу.
– Вы занимаетесь строительством? – спросил папа, снова взглянув на развалюху, которую Фрэнк построил сам.
– Я был строителем. Но сейчас я на пенсии. Сейчас я скорее мастер на все руки. Почему бы вам всем не зайти и не посмотреть мой дом изнутри? Оцените мою работу, прежде чем принимать какие-либо решения. Мудрая мысль?
– Логичная мысль.
Мы все перешли на другую сторону улицы, где Фрэнк и Ирен провели для нас экскурсию по своему дому. Ирен показывала сувениры и безделушки, которые они привезли из разных поездок, а Фрэнк с гордостью демонстрировал камин, который сам построил, и бар, который сделал своими руками. Казалось, он знал, что делает, хотя признался, что верхний этаж еще не достроен и представляет собой фанерный пол и голые стены.
– Я работаю над этим, когда у меня есть возможность, – объяснил он.
Нам с Билли разрешили вернуться на улицу и исследовать окрестности, а когда мама позвала нас обратно, папа пожимал руку Фрэнку и, судя по всему, все было решено.
Мой отец улыбался:
– Мы заключили сделку, – сказал