Так философствовал негритянский мыслитель. Гаспар, придя в изумление, с радостью заметил:
«Не думал я, что просвещение успело проникнуть в отдаленные уголки Африки. Бесполезно проповедовать ложные учения, насильно распространяя их по всему свету, ибо нелепость всегда встретит достойных противников, ей всегда выставят заслоны там, где человек обретает свободу быть услышанным».
Я полностью согласилась с доном Гаспаром и негритянским философом, поскольку их рассуждения были мне бесконечно близки.
В Эфиопии признают Священное писание, и у народов этой страны приняты те же самые таинства, что и в католических странах; причащают в местных церквах, однако же, хлебом и вином в соответствии с обычаями греков. Отпущение грехов происходит просто и поучительно; возможно, нам стоит здесь кое-чему поучиться у эфиопов: признавая себя грешными, жители становятся на колени перед священником и просят отпустить им грехи. Они не расписывают подробности, унизительные для грешника, весьма опасные для того, кто слушает исповедь, и совершенно неинтересные Господу, требующему от верующих только покаяния.
Церкви в Эфиопии красивые и опрятные; внутри царит строгая пристойность; на стенах, правда, висят иконы, но никакая скульптура в храме не допускается, эфиопы с полным на то основанием считают, что скульптура — признак дичайшего идолопоклонства. Пение хора сопровождается гармоничным звучанием инструментов; хотя при этом не пользуются нотами, музыка получается гармоничной и приятной. В Эфиопии, как у турок и евреев, практикуется обрезание; никакого особенного значения этому, впрочем, не придается, просто местные жители хотят подражать почитаемому ими Христу.
Во время нашего путешествия по Эфиопии дон Гаспар предложил мне осмотреть знаменитые истоки Нила, так как наш путь проходил поблизости; несколько наших товарищей к нам присоединились, и мы вместе могли наблюдать это чудо природы.
Два гигантских потока с великим грохотом скатываются вниз с вершины высокой горы, находящейся в гряде Лунных гор: один из них течет на восток, другой — на запад. С поразительной стремительностью вода распространяется по болотистой равнине, покрытой камышами и тростником; затем все исчезает, чтобы появиться на поверхности через двенадцать льё от горы; два упомянутых ручья, соединившись, образуют собой исток реки Нил, которая постепенно расширяется благодаря огромному числу впадающих в нее мелких речушек. Недалеко от начала Нила можно наблюдать весьма занимательную картину: Нил величественно течет по поверхности огромного озера, причем воды реки и озера не смешиваются друг с другом. [7] Посреди озера возвышается величественный дворец императора Эфиопии, который мы не смогли осмотреть из-за недостатка времени. В продолжение нашей экскурсии мы видели необычайное животное, размером с кошку и с головой, напоминающей человека с красивой белой бородой; животное это издает звуки, похожие на человеческий плач; обитает оно, как правило, на деревьях и с трудом приручается. Это животное, так же как человек, любит свободу и погибает, если его посадить на цепь.
Эфиопские города мало чем различаются между собой; домики там строятся низкие, верхние этажи украшаются балконами, вместо заборов эфиопы рассаживают живые изгороди, покрытые плодами и цветами, на правильном расстоянии друг от друга произрастают различные деревья. Мне очень хотелось осмотреть и другие области Эфиопии, но для этого нужно было присоединиться к той части нашего каравана, которая намеревалась достигнуть пределов Мономотапы кратчайшим путем, через королевство Моноэмуги и страшные пустыни кафров. Дон Гаспар не рискнул двинуться по столь опасному пути: распрощавшись с большей частью наших попутчиков, мы вместе с голландскими и португальскими купцами решили добраться до берегов реки Зебе, сесть там на лодки и спуститься до Монбаки, расположенной на побережье Зангебара, где находилась португальская фактория. Позвольте же мне сразу перейти к рассказу о Монбаке, поскольку до нее мы доехали без малейших приключений и не видели по пути ничего необыкновенного. Дон Гаспар представил меня своим соотечественникам в качестве юной француженки, которую по воле судьбы ему довелось спасти от величайших опасностей; как только он закончит свои дела в Мономотапе, я, в соответствии с его обещанием, буду доставлена обратно в Европу. Великодушный дон Гаспар! Он всегда называл себя лишь моим другом, при встречах с европейцами он не присваивал себе никакого иного титула! Я была тронута до слез благородством и добрыми делами этого человека. Если бы и другие португальцы оказались такими же достойными людьми, тогда мне бы не пришлось рассказывать вам о несчастьях, свалившихся на мою голову впоследствии.
В первой португальской фактории мы пробыли непродолжительное время; дон Гаспар, спешивший завершить свои коммерческие дела и, главное, желавший побыстрее выполнить данное им обещание доставить меня в Европу, решил не останавливаться в Монбаке. Мы могли бы легко достигнуть Мономотапы, если бы двигались по цепи португальских факторий, которых так много в тех краях, но дон Гаспар предпочел кратчайший путь: на голландском паруснике, отправлявшемся в Капстад, мы добрались до устья реки Гуама, там отыскали португальское суденышко и спустя немного времени доплыли до форта Сена, первой фактории из числа тех, что расположены на границе с Мономотапой. Выполнив кое-какие поручения александрийского консула, мой друг поспешил отправиться к пункту назначения — форту Тете, откуда мы намеревались отправиться в Европу.
Возглавлял факторию управляющий — мужчина в возрасте сорока пяти лет; в его подчинении были четыре приказчика и воинская команда из шестидесяти португальцев и мулатов, находившихся под началом трех офицеров. Управляющего звали дон Лопес де Рибейра; любовницей его была симпатичная испанка двадцати трех или двадцати четырех лет, по имени Климентина, женщина сообразительная, говорившая на двух или трех языках, образованная и начитанная, хорошо игравшая на различных музыкальных инструментах, очень живая и веселая, с приятным характером, но без всяких нравственных и религиозных убеждений, хотя еще и не окончательно испортившаяся.
Позвольте же мне несколько подробней описать мою новую подругу, ведь мне пришлось с ней общаться довольно-таки продолжительное время. Климентина была родом из Мадрида; несмотря на