«Черт возьми! — вскричал Мирвиль. — Мне кажется, я начинаю испытывать угрызения совести».
«Прекрасно, — в ярости зарычал Делькур, — ты отделаешься от них, помогая мне отомстить. Но сначала нам предстоит решить судьбу этой пронырливой особы…»
«Не знаю, что меня до сих пор удерживает», — прошипел злодей, угрожающе поигрывая пистолетом.
Дюбуа пыталась было заговорить о своей невиновности, но двое друзей сказали ей прямо, что после таких происшествий они отныне не могут на нее рассчитывать, следовательно, сегодня же вечером она должна убраться из этого дома.
Валькур, ты понимаешь, что, прежде чем покарать провинившуюся Розу (а наказание, вне всякого сомнения, трудно признать законным), они торопились отделаться от свидетелей. Из-за этого неприятного обстоятельства, мы так и не узнали, чем завершилась грустная история в доме у заставы Гобеленов: содеянные злодеяния пока остаются нам неизвестными, но когда-нибудь мы сумеем узнать и о них. Короче говоря, Дюбуа, отдав ключи и забрав свои пожитки, отправилась прочь. По счастливой случайности она остановилась на одном из скромных постоялых дворов, что располагаются поблизости. Именно туда и прибыл наш Сен-Поль через два или три дня. В доме же у заставы, таким образом, остались лишь провинившаяся девушка и кухарка. Перед отъездом в Вертфёй Сен-Поль сумел поговорить с кухаркой; она сообщила ему следующее. После ухода Дюбуа послали за Розой; спустившись к господам, она поужинала в обществе двух друзей, причем ужин проходил вполне спокойно. Исполнив свои обязанности, кухарка, как обычно, покинула хозяйские апартаменты; ничего необыкновенного ей наблюдать не пришлось. Однако утром, когда она, согласно заведенным в доме правилам, отправилась готовить завтрак, дом оказался пуст: все куда-то уехали. Комнаты, впрочем, находились в полном порядке, ничего необычного кухарка не обнаружила. Здесь прерывается нить нашего расследования. Ты прекрасно понимаешь, что сегодня нам ничего не известно о возмездии, постигшем Розу.
Утром следующего дня появился слуга Мирвиля и попросил у кухарки платья и вещи, принадлежавшие девушке. Кухарка пыталась его расспросить обо всем, но не получила никакого ответа. Слуга Мирвиля, запечатав двери дома, сказал женщине, будто господа отправились в имение и совместные ужины прекращаются, по крайней мере, на месяц. Так что ни о чем ей беспокоиться не следует. Нам оставалось только строить догадки о судьбе бедной подруги Софи. Живое воображение госпожи де Бламон рисовало самые мрачные картины. Дюбуа (ее мнение разделяю и я) склонялась к более простому объяснению: президент упрятал Розу в арестантскую камеру, ведь он и ранее постоянно угрожал ей тюрьмой, если ее поведение ему не понравится. Вот и все, мой друг, что нам удалось выяснить о господах, представляющих противную сторону… Перехожу к прочим новостям.
Насчет наших двух незнакомцев, мой дорогой Валькур, отпали последние сомнения. Дюбуа — Сен-Поль представил ее госпоже де Бламон, не назвав имени хозяйки имения — бесхитростно выложила все, что знала:
«Тот, кто называет себя Делькуром, сударыня, — президент де Бламон, женатый на самой симпатичной в Париже женщине. Другой, друг де Бламона в течение вот уже тридцати лет, — некий Дольбур, финансист, ворочающий миллионами. Президент намерен отдать свою дочь ему в жены. Эти господа, — продолжала наша дуэнья, — ранее содержали двух известных куртизанок; о них госпожа, вероятно, кое-что слышала».
«Девицы Вальвиль?»
«Верно, сударыня, сестры Вальвиль. Один жил со старшей, второй — с младшей. Сестры родили им дочерей почти одновременно, но дочка господина де Бламона умерла неделю спустя. Президент скрыл смерть ребенка от своего друга: он предъявил ему другую девочку того же возраста, что и умершая. Именно ее он и отправил на воспитание в деревню Берсёй».
«Как! — прервала ее рассказ сильно взволнованная госпожа де Бламон».
«Девочка, жившая в Берсёе, разве не дочь девицы Вальвиль?»
«Нет, сударыня, — продолжала свое повествование Дюбуа. — Ребенок этой Вальвиль умер, я знаю это точно, а в Берсёй де Бламон препроводил свою законную дочь, которую он имел от своей жены. Девочка находилась в Пре-Сен-Жерве у кормилицы. Забрав ее оттуда, господин президент заплатил кормилице пятьдесят луидоров, чтобы та всем говорила, будто ребенок умер. По словам президента, некие таинственные обстоятельства заставляют его прятать девочку от матери. Для вида на приходском кладбище в Пре-Сен-Жерве разыграли обряд похорон».
«О Боже праведный! — воскликнула госпожа де Бламон, не в силах более сдерживать своих чувств. — У меня и в самом деле в то время умерла дочь: она находилась у кормилицы в Пре-Сен-Жерве! Возможно ли это? Софи!.. Мой дорогой Детервиль… Как много преступлений!.. И кто стал их жертвой?»
Тут Дюбуа, сообразив, с кем она разговаривает, бросилась в ноги госпоже де Бламон и принялась молить о прощении.
«Успокойтесь, — отвечала ей несчастная мать. — Вы находитесь в безопасности, ничего от меня не скрывайте, и я вас никогда не оставлю в беде».
Тогда женщина продолжила свой рассказ. Из ее ответов мы узнали о том, что, когда сестры Вальвиль разрешились от бремени двумя дочерьми, господа поклялись друг другу со временем сделать из них новых содержанок: по достижении зрелого возраста девочки предназначались друзьям в сожительницы. Президент, между тем, понимал, что со смертью своей дочери он потерял право на дочь Дольбура. К удаче де Бламона, его жена как раз к тому времени разрешилась дочкой. Бот почему он решил скрыть от друга смерть побочной дочери и вместо нее предложить Дольбуру законную. Вот и вся история Софи. Отныне нам ясны причины удивительного сходства Софи и Алины.
Теперь ты видишь, что не особенно разборчивый Дольбур в случае успеха дьявольских комбинаций президента имел бы одну из дочерей госпожи де Бламон любовницей, а другую — своей законной женой. Помимо прочего, тебе открылась нежная и чувствительная душа нашего дорогого президента: доподлинно зная, что Софи — его законная дочь, он, тем не менее, цинично посмеивается, услышав о ее исчезновении, радуется вести о нанесенных ей оскорблениях и побоях и даже готов сам нанести ей новые, еще более жестокие. Вряд ли во всем мире отыщется столь же гнусный субъект… Если тебе известен кто-либо похожий на него, прошу тебя, сообщи мне, чтобы я наделил главного злодея моего будущего романа его чертами. Попутно мы познакомились с поведением тех, кто лишает несчастных людей чести, бросает их в темницы, предает пыткам и колесованию. Возможно, бедняги в чем-то и провинились, но даже если взять десяток осужденных, их вина ничто в сравнении с гнусными преступлениями, открывшимися перед нами в