Вскоре перед нами предстала Клодин, пышнотелая, цветущего вида крестьянка лет сорока. Четыре года тому назад она овдовела.
«Зачем я вам, господин кюре?» — весело спросила Клодин.
Священник. Присаживайтесь, Клодин. У нас с вами пойдет серьезный разговор, и если вы согласны отвечать откровенно, то получите вознаграждение.
Клодин. Вознаграждение… Это хорошо, деньжата лишними не бывают. Верно говорят: дом без мужчины — что сердце без души. А мой-то муженек помер, вот я и мыкаюсь одна.
Священник. Клодин, помните ли вы, как шестнадцать лет назад в течение трех недель вам пришлось кормить грудью маленькую Клер, дочь господина президента де Бламона?
Клодин. Да, что-то такое было: бедная крошка умерла от колик. Президент, ей-Богу, был очень любезен, платил так, будто дитя — принцесса какая. Вы сами, святой отец, похоронили девочку здесь, в церкви, у придела святой девы Марии; помню это, будто похороны были на днях.
Священник. Клодин, вы отдаете себе отчет в своих словах?
Клодин. А что, господин кюре, кто-то в этом сомневается?
Священник. Как полагают, это дитя никогда и не умирало.
Клодин. Оно воскресло, что ли? Да, наш Спаситель когда-то воскрес из мертвых, так он Бог, и для него нет ничего невозможного.
Священник. Нет, я имею в виду совсем другое. Вас подозревают в мошенничестве.
Клодин. Меня? Какая же мне в том выгода? Подумать только, как нагло лгут злые языки! Да если бы я, как вы говорите, такое сотворила, какое преступление я бы на себя взвалила!
Священник. А если бы вам за это хорошо заплатили?
Клодин. Нет, нет, такой хлеб я не ем, ей-Богу, за это могут и повесить.
Избавляю тебя от продолжения диалога, оказавшегося весьма длинным. В первый раз Клодин так ни в чем и не призналась. Мы, впрочем, пока не собирались обличить ее силой известных фактов, и потому, добившись скромных результатов, расстались с ней, оставив ее в полном благодушии. Она обещала хранить тайну о нашем с ней разговоре.
«Сударь, поезжайте обратно, — сказал мне священник, как только Клодин закрыла за собой дверь, — обещаю вам разобраться с этой женщиной до конца. По-видимому, ваше присутствие ее стесняет, я должен поговорить с нею с глазу на глаз. Дайте мне ваш адрес, и я пошлю за вами, когда добьюсь удовлетворительного ответа, так что вы вскоре все узнаете».
Я согласился с предложением священника, показавшегося мне человеком честным и явно желающим мне услужить. Оставив ему адрес одного из моих друзей, я уехал с твердым намерением ожидать последующих новостей, а если в скором времени священник мне ничего не напишет, я решил довести дело до конца самостоятельно.
По прошествии пяти дней я начал было беспокоиться, но тут мой друг принес письмо, присланное на мое имя. Священник приглашал меня отобедать с ним на следующий день. По его словам, Клодин согласилась рассказать нам о событиях необычайных — таких я даже не мог и подозревать.
«Да, пришлось потрудиться, — сказал мне при встрече этот достойный муж, — не обошлось без заманчивых обещаний и, кроме того, некоторой строгости, зато теперь все открылось, ключ к решению загадки отныне в наших руках. Скоро вы узнаете о многом».
«Сударь, — отвечал ему я, — все ваши обязательства будут выполнены, любое обещанное вами вознаграждение выплатят незамедлительно. Но все-таки, несмотря на окутывающую наши действия тайну, несмотря на мои заверения никогда не передавать дело в суд, нам следует оградить себя благоразумными предосторожностями. Итак, призовите сюда двоих прихожан, людей скромных и в то же время пользующихся почетом и уважением. С вашего согласия они будут находиться неподалеку и слушать нашу беседу с Клодин, чтобы при случае подтвердить ее показания».
«Не вижу тому ни малейшего препятствия», — сказал священник.
В кратчайшее время он вызвал к себе двух арендаторов, в которых был вполне уверен. Взяв с них слово хранить тайну, он поместил их за ширмой; кресло, предназначавшееся Клодин, располагалось поблизости. Духовный пастырь попросил появившуюся вскоре Клодин повторить сказанное ею ранее, так что она призналась передо мной в трех следующих проступках.
1. Господин де Бламон пришел к ней в дом 13 августа, за два дня до мнимой смерти Клер. Он утверждал, будто на долю ребенка должна выпасть завидная судьба, если предполагаемым действиям президента не помешает жена, женщина сварливая, которая не одобряет планов супруга, так как дочери тогда придется отправиться в Индию. Не желая лишать свою дочь столь выгодного и заранее задуманного им замужества, но и не стремясь вместе с тем открыто противодействовать жене, де Бламон решил инсценировать смерть дочери, тайно воспитать ее вдали от Парижа, чтобы открыть супруге обман лишь после того, как юная особа выйдет замуж. Успех этого плана полностью зависел от согласия кормилицы участвовать в этом деле. Президент настоятельно просил ее не противиться участию в невинном обмане, преследующем добрые цели. Клодин не увидела в предложениях де Бламона ничего противного ее убеждениям. Она согласилась распустить слух о мнимой смерти Клер, разумеется, если президент ее за это вознаградит. Искомое вознаграждение было выплачено немедленно в сумме пятидесяти луидоров. На следующий день Клодин подготовила все необходимое для успеха мошеннической проделки.
2. Четырнадцатого августа Клодин целый день только и размышляла о счастливой, если верить президенту, судьбе маленькой Клер. Ее родная дочка поразительно походила на дочь президента, и Клодин, желавшая счастья своему ребенку, решила совершить еще одно мошенничество: в колыбель Клер была подкинута маленькая дочка Клодин, тогда как сама Клер была отдана соседям якобы для того, чтобы не подвергать ребенка опасности заболеть в дурно проветриваемом доме. Удачно завершив первую операцию, Клодин перешла ко второму делу. Она объявила всем о болезни, постигшей дочь господина де Бламона, а некоторое время спустя и о ее смерти. В присутствии президента, поспешившего приехать из Парижа по получении известия о болезни дочери, она положила в свинцовый гробик дохлую собаку. Похороны состоялись в приходской церкви. Господин де Бламон, в свою очередь обманутый так же, как он хотел провести других, в тот же вечер увез с собою дочку Клодин вместо собственного ребенка.
3. Клодин объявила о своей готовности быть кормилицей, так как у нее еще не пропало молоко. Через неделю после описываемых событий госпожа графиня де Керней, оказавшаяся в Пре-Сен-Жерве проездом, разрешилась дочерью. Графиня ехала из Бретани в Париж, чтобы вступить в права богатого наследства, причем в столице требовалось именно ее присутствие, графа это дело почти не касалось. Девочку препоручили заботам местного акушера, покровительствовавшего Клодин. На следующий день тот отнес ей ребенка, с тем чтобы она заботливо