В голове шестеренки крутились с невероятной скоростью.
Мы все, в той или иной степени, были связаны с нечистью, но так чтобы попасть под их воздействия…
До этого момента я считала, что пробуждение сил произошло лишь из-за моего вмешательства в ход истории.
А если предположить, что я попала в эту эпоху не случайно, а как пешка в чьём-то масштабном заговоре?
Что, если спасение императора стало толчком, запустившим маятник?
Способности младшей фрейлины начали проявляться два года назад, но резко усилились всего за две недели до покушения.
Будто сама Вселенная медленно подталкивала нас всех к этому моменту.
И теперь оставался главный вопрос: Кто я в этом заговоре?
Я погрузилась в свои мысли, перестав замечать окружающих.
Отодвинув штору, пристально всмотрелась в ночную тьму за окном.
Ощущение было странным — будто я здесь не только потому, что родители Полины когда-то заключили сделку с могущественной колдуньей, но и потому, что пришло время древнего пророчества.
Каждая частица моего существа соглашалась с этим.
На улице снежинки продолжали кружиться в своём вечном танце, не обращая внимания на мельтешение прохожих. Их танец завораживал и успокаивал.
Будто на одно мгновение в этом месте сплелись сразу несколько миров.
— Полина… хм, Полина Константиновна, вы снова задумались, — раздался за спиной бархатный голос Дмитрия Львовича.
Я вздрогнула.
Горячая волна силы, исходящая от него, окутала меня, словно пламя, обжигая изнутри и в тоже время оберегая.
Глава 23 Призрак на улицах столицы
От его близости перехватило дыхание. Это пугало и волновало одновременно. Я не успела даже вдохнуть его запах, как всё исчезло — момент развеялся от резких звуков. Напольные часы пробили полночь, гулко нарушив тишину.
Супруги Апраксины встревоженно поднялись и поспешили к выходу.
В стене с лёгким скрипом открылась потайная дверь, и первыми в неё тихо проскользнули императорские гвардейцы.
— Ваше Превосходительство, что нам делать? — с тревогой спросила Аннушка.
Мы затаили дыхание, внимательно следя за его реакцией.
— Нам пора работать, дамы и господа! Начнём, — спокойно сказал Дмитрий Львович, отходя от меня.
На мгновение стало холодно и одиноко… но это быстро прошло.
— Внимание! Возможно, у нас есть шанс закрыть это дело до рассвета и спасти бедную девушку. Удержанием нечисти займётся император. А нам досталась самая интересная часть — привлечь, отвлечь и ослабить.
От такой уверенности мне и самой захотелось бежать следом за императором. Если это для генерала — «интересная» часть, то я даже боюсь представить, какая для него считается скучной.
Мои мысли прервал его спокойный, уверенный голос:
— Алексей Николаевич, добавьте света в гостиной. Мы будем заманивать нечисть — она прячется в теле девушки.
Воздух в комнате стал тяжёлым и вязким. Было трудно дышать — в нём смешались приторно-сладкий запах, словно кто-то вылил духи на что-то гнилое. Господи, когда же я научусь не чувствовать чужую боль? Меня от этого мутит.
— Ваше Превосходительство, мне плохо… — с ужасом прошептала Аннушка и без колебаний оперлась на плечо Василия.
— Аннушка, у тебя ведь есть святая вода? Я слышал, Варвара Николаевна учила тебя всегда носить её с собой. Может, попробуешь сделать заговор на воде? Вдруг поможет… — тёплый, спокойный голос самого старшего из нас словно выдернул девушку из оцепенения и вернул в реальность.
Девушка достала маленькую прозрачную склянку, прошептала заговор и капнула несколько капель на ладони. Слабость мешала двигаться, но, преодолевая дрожь в ногах, она подошла к окну и аккуратно вывела на стекле странный знак — понятный только ей.
Я наблюдала за каждым её движением, пока генерал, не теряя ни секунды, достав кусок угля, начал чётко и уверенно чертить на полу защитный круг. Хотелось тоже попросить у русалки помощи, но удержалась. Ночь будет долгой.
— Спасибо, Аннушка. А теперь повтори то же самое, но уже внутри круга. — сказал генерал.
Все, кроме меня, были заняты делом. Парни освободили центр комнаты, убрав ковры и мебель. Генерал достал кожаный чехол с засушенными травами, Аннушка заканчивала разливать заговорённую воду по кругу.
А я просто стояла — словно приросла к полу. Мой дар уже проснулся и чувствовал приближение того, кого мы все ждали. Это была тишина перед бурей. Разрушительной.
Император и хозяева дома уже скрылись в убежище, но я всё равно боялась — этой ночью могут выжить не все.
Внутри всё сжималось каждый раз, когда я смотрела на генерала. Почему моя сущность тянется к нему даже сейчас?
Эта мысль была опасно притягательной… но её тут же смёл вихрь новых ощущений. В комнате наступила гробовая тишина.
Ни шороха, ни приглушённого шепота Аннушки, ни скрежета угля по полу — не было слышно ничего. Будто весь мир вдруг оглох.
Вдох. Выдох.
— Я призываю тени стать светом, а нечисть — взглянуть мне в глаза! — произнесла я и выпустила наружу то, что так долго таилось внутри. Дар взял верх.
Мой голос прозвучал чётко и уверенно, разрезая застывший воздух. Я смотрела прямо на белокурую девушку — чуть полноватую, но от этого ещё более прекрасную. Ту самую, которую мы ждали.
Она появилась незаметно, пока команда готовила ловушку. Мне не нужно было что-то делать — мой светлый дар сам притянул её.
В её глазах плескалась бездонная тьма, а на пухлых губах играла дьявольская улыбка.
Тишина накрыла нас обеих, отрезав от всего остального мира. Приторно-сладкий запах стал сильнее, почти удушающим. «Я — дочь света!» — повторяла я про себя, пытаясь удержаться на ногах, пока нечисть, облачённая в девушку, как в мундир, приближалась ко мне.
Тот, кто скрывался в теле Надежды, был порождением тёмных, древних сил. Я чувствовала к нему странное притяжение — на уровне инстинктов. Он был самой тьмой. Но при этом… равным мне.
Во мне вспыхнуло непреодолимое желание — нырнуть в эту тьму и рассеять её, как первый рассвет разгоняет ночной мрак.
— Кудесница… — прохрипела сущность в теле Надежды Сергеевны гортанным, низким голосом. — Мы ждали тебя… Так долго ждали… Ты должна быть нашей.
Его слова тянулись, как паутина, стремясь добраться до самой сути — коснуться, оплести, обездвижить… как паук обволакивает свою жертву. Я ощутила, как эта невидимая атака отзывается во мне: тёплый комок в груди дрогнул, сместился. — Я не могу принадлежать никому, Полуночник. Но ты и сам это знаешь, не так ли? Скажи, кто ты и зачем я вам? Почему я чувствую тебя так остро?
Я напряглась, попыталась