Глава 32
Евгения взяла трубку сразу, словно держала в руках.
— Я никого к тебе не посылала, — удивилась она, выслушав Никитин рассказ. — Вот только что собралась позвонить, узнать, как дела, а тут твой звонок, просто телепатия. Ты говоришь, тебя чуть не сбила светлая «девятка»? А не могла ли это быть та самая?..
— Которая ехала на вас? Не знаю. Странно все. Ломаю голову, кажется, что вот-вот пойму, в чем дело, и все равно ускользает. Скажите, Евгения Григорьевна, только честно. Вы на даче не писали Диме записку, чтобы он был осторожен?
— Нет? А кто-то писал?
Никита замямлил что-то невразумительное. Он и так рассказал Евгении слишком много. Поменьше надо бы болтать. Хватит уже того, что он во всем сознался Светке. Будет теперь за него переживать.
— А вам не показалось ничего странным за ужином? Когда чай пили?
— Пожалуй, нет, ничего, — задумалась Евгения.
— Это может быть связано с мороженым, — никак не хотел отказаться от своей занозы Никита.
— Нет, Никита. Правда, мне показался немного странным Маринкин муж. Когда он пошел посмотреть распределительный щит и вернулся. У него было такое выражение лица, будто… Не знаю, как и сказать. То ли злорадное, то ли довольное. Странное, одним словом. — Евгения помолчала и спросила осторожно: — Как там мои братцы с сестрицей, подали иск?
— Точно не знаю, но, кажется, уже готовы.
Он обещал перезвонить, когда что-нибудь станет известно, и выключил телефон.
— Разумеется, она ничего не знает. Честно говоря, когда Евгения рассказала, как ее чуть не сбила машина, у меня мелькнула мысль, что это она могла написать записку Диме. И ее решили убрать. А не из-за завещания. Тогда все было бы более или менее понятно. Сначала она, потом Дима, потом я.
— Я же говорила! — все-таки не удержалась Света. — Говорила, что боюсь за тебя. И не зря.
Вопреки Никитиному ожиданию, узнав, что произошло, она не стала ахать и охать. Собрала в охапку грязную одежду и молча унесла в ванную. Оттуда она вернулась с ватой и йодом, причем веки ее слегка припухли.
— Ладно, проехали! — махнул рукой Никита. — Как там насчет ужина?
Света молча накрыла на стол, положила на тарелки тушеную картошку с мясом, поставила миску с овощным салатом. Обычно за ужином они всегда разговаривали о чем-то, но сейчас повисла тяжелая тишина. Маша, ковыряя ужин, поглядывала на них с недоумением и тревогой. Словно хотела спросить, не поссорились ли, но не решалась.
— Спасибо, Света, — Никита отодвинул пустую тарелку. — Мань, ты закончила? Давай я тебя в комнату отнесу.
— Кит, прекрати таскать ее на руках! — возмутилась Света. — Ей ходить надо больше, хоть по стенке, хоть на костылях, хоть как. А ты ее балуешь.
— Может, просто завидно? — невинно предположил Никита, подмигивая Маше.
— Завидно, завидно! — взвизгнула Маша, хлопая в ладоши и карабкаясь Никите на спину. — Н-но, лошадка!
Доставив девочку по назначению, он вернулся и сел за стол.
— А где компот? — спросил он сварливо.
— Кефира попьешь, морда, — вяло улыбнувшись, Света подошла сзади, обняла, положила подбородок ему на макушку. — Так значит, тетка говорит, что никого к тебе не посылала?
— Да. Никого не посылала, записку не писала. Короче, сидит тихо и починяет примус. Очень интересно, кто же это такой… расторопный?
— Знаешь, Пинкертон, зато ты какой-то слишком медленный. Тормоз — тоже механизм, да. Но ты определись сначала с картиной преступления, а потом уже будешь подозреваемых вычислять.
— А что картина? — Никита взял в руки по вилке и начал постукивать одной о другую, но Света их отняла и бросила в мойку. — Мы с тобой пришли к глубокомысленному выводу, что любовник уговорил Веронику отравить Диму…
— А может, она его уговорила, — перебила Света.
— Может, и она его. Вероника подливает или подсыпает что-то Диме в бокал, а потом или путает в темноте бокалы, или кто-то их меняет. Правда, мы сделала этот вывод только на том основании, что Вероника почему-то очень захотела сидеть рядом с Димой и никак иначе.
— А зачем он ей еще мог понадобиться? Соскучилась, что ли?
— Скажи, много раз Вероника была на ваших семейных… посиделках?
— Вообще-то, ни разу. Мы все, кроме Маринкиного Лешки, были у них на свадьбе — и все.
— Все равно не могу сказать, что она производит впечатление робкой девочки, цепляющейся за мужа. Тем более, если этот муж — Дима. Ладно, — Никита легонько укусил Свету за ухо, — будем плясать от этой печки. Детали я все равно плохо представляю, но это пока опустим. Итак, что мы имеем?
— Ну, как ты говоришь, дед Изя и Вадик отпадают. Значит, остаются дядя Андрей, дядя Валера, Илья, Костя и Алексей. И…
— Свет…
— Да, и папа. К сожалению. Мне бы не хотелось, сам понимаешь.
— Разумеется. Но у Ильи, как я понял, роман с Викторией.
— Ну и что? — Света начала потихоньку убирать со стола. — Если он один раз налево пошел, что мешает повторить?
— Ну и нравы в вашей семейке! Даже птица в своем гнезде не гадит.
— Дурная наследственность, — поморщилась Света. — Между прочим, у дяди Валеры был роман с мамой Вадика, еще когда он был женат на тете Ире, Маринкиной матери. А у Димкиного отца, Пал Аркадьича, что-то было с тетей Аней. Мой бывший облизывался на Вику, не знаю уж, с какой степенью взаимности. А ты говоришь… Кстати, если тебя интересует мое мнение, то мне не слишком нравится Лешка. К тому же он весь вечер так и косился на Веронику. Да и сидел за столом рядом с ней.
— Твоя тетушка обратила внимание, что у него было очень странное выражение лица, когда он поковырялся в распределительном щите и вернулся. Мне он тоже не слишком нравится, но ведь, по твоим словам, получается, что они в тот день впервые увиделись? Или, может, были знакомы раньше?
— Да, странно, — Света бросила намыленную губку в раковину и озадаченно повернулась к Никите, стряхивая с рук пену. — Хотя… Подожди-ка! Ну да, конечно! Сразу после их с Вероникой свадьбы Димке исполнилось тридцать пять. Он пригласил из родственников меня, Костю и Марину с Лешкой. Пришла одна я. Там была чертова туча Димкиных знакомых, жутко занудных, да и сама Вероника — ужас, летящий на крыльях ночи. Так что я долго не выдержала, час где-то посидела. А когда уже собралась уходить, пришел Алексей. Сказал, что Маринка уехала к матери, а он решил зайти, поздравить. Так что… вот так. Слушай, мы же не можем спросить у каждого, кто где был между обедом