— По большей части выглядит именно так.
— С ним просто, — сказала я, поднимаясь по задним ступенькам Гнезда на большую деревянную веранду, охватывающую дом сзади. — Удобно, — добавила я, бросив на него взгляд с приподнятыми бровями.
— Просто, не значит правильно, — пожал плечами Кайл. — Слушай, Персик, я не в том положении, чтобы давать людям советы. Я полный отстой.
— Честный отстой, — поправила я, и его губы изогнулись в натянутой ухмылке.
— Ты слишком добра ко мне, — он провёл рукой по шее. — Ник никогда не станет тем, кто тебе действительно нужен. Он может быть тем, кого ты хочешь, к кому тянешься, но не тем, кто нужен тебе по-настоящему.
— Ну давай, Кайл, расскажи мне, что же мне нужно, — усмехнулась я, следуя за ним в дом через заднюю дверь.
— Начни хотя бы с того, с кем тебе не придётся прятаться, — сказал он, отбрасывая завиток светлых волос с моего лица. Я стала чаще носить макияж, чтобы скрыть красный шрам, пересекающий моё лицо. Это было проще, чем терпеть, как на него пялятся. Что делал и Ник, при чем довольно часто.
— Девушки красятся, — бросила я, швырнув сумку на стул. Кайл тем временем открыл морозильник, вытащил контейнер с мороженым и скользнул им по мраморной столешнице в мою сторону. Достал две ложки.
— Разве ты не должен готовить ужин?
— Сначала десерт, Персик, всегда.
— Сосредоточься, — щелкнула я пальцами.
— Ты знаешь, что тебе нужно, — сказал он, очень уверенный в себе.
И пусть я ненавидела уступать этому придурку, но что-то в глубине души подсказывало мне, что он прав. Я использовала Ника как буфер. Оправдание, чтобы спрятаться от мира. Мне не нужно рассказывать, если он не задает вопросов, а он и не спрашивал. Может, это как раз то, что мне сейчас нужно, и это было нормально, по крайней мере сейчас.
— И мы оба знаем, что ты не найдешь этого, если будешь искать у Николаса Кинга.
— Искать что? — раздался голос Зои из кухонной арки, когда они с Ваном вошли внутрь. — Привет, детка, — она сморщила носик, глядя на меня. — Хорошая игра сегодня. — Она выхватила ложку из руки Кайла и села рядом со мной на табурет, чтобы съесть мороженое.
— Спасибо, — сказал он, слегка прижавшись к ней боком, пока Ван рылся в шкафах.
— Не смей, — резко сказал Кайл, заметив, как Ван потряс коробку с макаронами.
— А что тогда? — Ван бросил коробку и, надув губы, уткнулся подбородком в плечо Зои. Она протянула руку и дала ему ложку мороженого.
Удар грома прокатился по дому, и всё моё тело напряглось, молния вспыхнула мгновением позже.
— Эта буря будет ужасной, — ввалился в кухню Дин, как всегда сначала ртом, и только потом мозгом, и Кайл бросил на него взгляд «заткнись на хрен».
Гром снова прошёлся по стенам, и я сделала глубокий, размеренный вдох. Потом ещё один. Всё без толку, боль в груди только усиливалась.
— Я пойду приму душ, — сказала я, протягивая ложку мороженого Кайлу. Он зажал металл губами, и вспышка молнии отразилась в его глазах, как в стекле. Я отпустила ложку и повернулась, чтобы забрать свои вещи из комнаты, прихватив сумку.
Я остановилась в дверном проеме, недалеко от кухни. Я услышала, как Кайл задавал Зои ряд вопросов, на которые последовали невнятные ответы, а затем, наконец, тишина, когда я закрыла дверь. Вместо того чтобы принять душ, я вытащила из шкафа чистый свитер, натянула его на голову и направилась к кровати. Комфортом, которого я так жаждала, было утяжеленное одеяло и хорошая книга. Дождь начался вскоре после того, как я натянула одеяло до подбородка и уткнулась лицом в подушку. Я забыла, насколько пугающим был момент между полным благополучием и развалом.
Из кухни доносился смех, а у меня под рёбрами нарастало ощущение тревоги, такое яркое, что жгло сердце и леденило кровь. Мне хотелось встать, вернуться на кухню и почувствовать себя любимой и желанной, окруженной друзьями, но это было чувство, которого мое глупое сердце не заслуживало.
В какой-то момент дверь тихонько приоткрылась, и по мягким шагам я сразу поняла, это Зои пришла проверить, как я.
— Эй, угрюмка, — прошептала она, забираясь ко мне на кровать и обнимая за талию. — Если хотела обнимашек, могла бы просто попросить. Гроза — это слишком.
Я рассмеялась, уткнувшись в подушку, и прижалась к ней в объятиях.
— Я просто соскучилась, вот и всё, — наконец ответила я. — Странно, что мы больше не живём вместе.
— Очень странно, — согласилась она. — Но теперь я получаю два в одном, вижу и тебя, и Вана каждый день.
Снаружи громко прогремел гром, напугав меня и заставив все мои мышцы напрячься в ее объятиях.
— Это пройдет, — вздохнула она, — все они проходят. Шторм — это временно.
— К сожалению, кошмары— нет, — простонала я и зажмурилась.
Гром прогремел снова, и я подтянула колени к груди, обхватив себя руками. Потянулась к цепочке на шее, вытащила кольцо из-под свитера и начала вертеть его между пальцами. Несколько дней оно лежало у меня в кармане, но я повесила его на шею, чтобы не потерять. Ненавижу признавать, насколько это помогает, но как только я провожу пальцами по холодному металлу, сердце будто успокаивается.
— Однажды, — прошептала Зои сквозь грохот, — кошмары станут всего лишь воспоминаниями. И ты будешь рада, что они закончились.
— В такие дни, как сегодня, чувствую себя эгоисткой, скучая по нему.
Она сжала меня крепче. Зои никогда не спорила со мной. Она тоже скучала по нему. Я знала, как тяжело ей быть рядом, поддерживать меня. Она не сделала этот выбор сгоряча. Мы с детства были как одна семья, её братья были моими, и наоборот. Когда-то она даже завидовала, что у меня есть брат-близнец, пока не поняла, что я донашиваю его вещи, когда он из них вырос. Тогда её энтузиазм быстро улетучился. Я вздохнула и прижалась к ней спиной, цепляясь за наше тепло и дружбу.
Я так ей благодарна.
Благодарна, что она была достаточно сильна, чтобы вынырнуть из своего горя. Помогло то, что у нее был Ван. Он никогда не позволял ей ускользнуть, даже когда шторм становился слишком сильным.
— Я в порядке. Иди поешь, — сказала я, похлопав её по руке. — Я просто хочу поспать.
— Ты уверена? Я могу остаться тут, в пещере. Вдруг, если подождать, Ван вломится в комнату как герой из твоих книжек и принесёт нам пиццу, — поддразнила она.
— Он мог бы это сделать, — тихо рассмеялся я. — Я подарю ему на Рождество развивающуюся