Вечер тянулся невыносимо медленно. Всё спуталось, обрело бессмысленные очертания. Когда жизнь переворачивается, время начинает походить на вязкую трясину, затягивая с головой. Тело покорно тонет и просто перестаёт что-либо чувствовать. На смену приходит пустота.
Юстин всё ещё был без сознания. Маги перетащили его в комнату, где с ним на ночь осталась Тора. Все остальные, кроме Сергиуса, расположились в главном зале. О празднике больше не было и речи.
– Сейчас я наложу защитные повязки. – Дарина держала в руках коричневый пузырёк. Она откупорила крышку зубами. – Но прежде нужно обработать скверну.
Диана тут же вспомнила, как жгуче разъедает рану капелька спирта. Её охватила паника. Казалось бы, такой пустяк – обработать рану, но ей стало не по себе. Тело затряслось в ожидании неизбежной боли. Как глупо… Мы долгое время кажемся себе такими сильными и стойкими, превозмогающими любые проблемы в одиночку, и ничего не боимся. Но стоит жизни буквально перевернуться с ног на голову, как самообман растворяется и мигом возвращает нас на землю, напоминая о том, какие мы, в сущности, слабые по сравнению с грозным миром, где невозможно угадать, что с тобой случится завтра. Диана чувствовала себя беспомощной. Вся уверенность улетучилась, словно её никогда и не было. Осталась маленькая беззащитная девочка против целого мира, кишащего страшными опасностями.
Дарина двумя руками держала изуродованное проклятием запястье, тщательно осматривая раны.
– Больно не будет, – услышала Диана.
Будет яростно щипать…
– Нет, это всего лишь чайный сок, – объяснила целительница, будто прочла её мысли. Хотя, может, Диана сама не поняла, как озвучила их вслух. – Он немного смягчит боль.
Всё нутро напряглось. В воздухе повисло мучительное ожидание неминуемой боли, пронзающей до самых костей. Она зажмурилась.
Упали две капли. Следом еще две.
Диана открыла глаза. Выражение лица Дарины трудно было понять: нахмуренные брови, складка между ними, напряжённый взгляд уставших глаз. Так выглядят измотанные люди, осознающие, что не в силах помочь, но всё равно не сдающиеся.
– Ну что, не больно? – Дарина попыталась улыбнуться, но улыбка вышла тусклой, натянутой.
– Нет, – удивлённо подтвердила Диана.
– Видишь. Я же говорила. – Дарина обработала руку отваром и тут же окутала тёплым пламенем лечебной магии, вытаскивая наружу запёкшийся гной. Через некоторое время остались просто тёмные отметины, но уже без гнили.
Диана внимательно наблюдала, как её подруга детства, едва дыша, сосредоточенно накладывает магические повязки. Дарина чуть наклонилась вперёд, и русые пряди упали на лицо. Даже в этом мире лекари должны были держаться хладнокровно и никак не выдавать волнения. Может, в этом и было настоящее волшебство? В чистоте и искренности души самого целителя.
Пока Диана осматривала перевязанную от плеча до запястья руку, Эдгар вручил ей флакон с фиолетовым маслом. Диана удивлённо взглянула на старшего мага.
– Всегда со мной, – ответил он на немой вопрос. – Вылей поверх повязки, не жалей. Это зелье будет блокировать распространение настолько, насколько это возможно.
– Спасибо…
Не таким уж злыднем он показался ей в тот момент. За суровым бесстрастием пряталась сознательная ответственность за своих подопечных. Как много, оказывается, добрых и отзывчивых людей, готовых прийти на помощь, окружало её. А она во многих видела лишь требовательность и придирчивость. Всё это растворяется в ничто, когда речь идёт о самой жизни.
Даже Джьюд! Сноб, который только и делал, что отпускал многозначительные комментарии в ее адрес. Даже он не остался в стороне и на пару с Торой готовил отвар. Диана всегда думала, что страдания других приносят ему искреннее удовольствие, но когда с ней случилось несчастье, он наложил обезболивающие травы и объяснил, что магические повязки ни в коем случае нельзя снимать, иначе зелье Эдгара не сможет сдерживать скверну.
Сдерживать. Оттягивать момент. А значит, как ни старайся, но рано или поздно… Лишь вопрос времени. Странно, но больше ей не хотелось ни кричать, ни плакать, ни противоборствовать – она просто смирилась со своей участью. А что ещё оставалось? Мир ко всем несправедлив, не этому ли её учили здесь? Бессмысленно сетовать на судьбу, когда никто даже сказать толком не мог, что её ждёт и есть ли решение. Одно было не ясно: кто из Тёмных это сделал? Лорд Теней? Зачем? И когда успел, если она его даже в глаза не видела… Неужели Эдгар и правда допускает мысль, что это кто-то из возможных прихвостней?
Диана оглядела зал, выискивая кого-то определённого среди посматривающих в её сторону гильдийцев: они старались спрятать тревогу за утешительными подёргиваниями губ, но она видела опасение, сквозящее в их глазах. Не найдя нужного, Диана вздохнула и шмыгнула носом.
– На, – раздался ободряющий голос.
Диана прошлась взглядом вдоль руки, сующей ей кружку чуть ли не в нос, и увидела Стива.
– Что это? – слабо спросила она.
– Цианистый калий, – невозмутимо ответил тот.
Её губы шевельнулись, сдержав неуместный смешок. Вот же паршивец! Умеет поднять настроение, даже когда кругом полная безнадёга. Были времена, когда она сама так подшучивала, но маги непонимающе хлопали глазами, после чего ей приходилось объяснять, что это такое и почему эта фраза обрела популярность в её мире.
– Ты не знаешь, где Алекс? – поинтересовалась Диана, отхлебнув содержимое кружки. Это оказалась холодная вода.
Стив повёл плечом:
– Не знаю. Мне кажется, я видел, как он выходил во двор.
– Спасибо. – Диана встала, вернув ему кружку. Предупредив Дарину и Бишамелль, что скоро вернётся, она направилась к выходу.
Найти Алекса оказалось несложно. Диана обнаружила его за зданием гильдии. Он стоял, слившись со стеной, и хмуро смотрел в одну точку, скрестив руки на груди.
От демона она не рассчитывала услышать слова поддержки даже на смертном одре, но то, что её вечно болтливый напарник не произнёс ни слова и даже не проявил какого-либо сочувствия, оставалось непонятным.
– Что с тобой? – Диана подошла к нему вплотную.
– Я думал, мы друзья.
– Но так и есть…
– Друзья не скрывают боль! – зло прошипел он, взглянув на неё исподлобья. Диана встревоженно отшатнулась. – Не обманывают! Они вместе проходят через все трудности, бок о бок. Знаешь, чего я понять не могу? – С каждым словом лицо Алекса искажалось отчаянной злостью. Из серых глаз обрушивалась лавина осуждения, непонимания, обиды. – Ты просила нас говорить, когда нам больно, требовала не скрывать, делиться.