– Ты чего, Ванда? – спрашивает Микаэла, подорвавшись с кровати и встав рядом со мной. – Увидела дух бывшего студента? Вряд ли ты с таким лицом о Твари фантазируешь.
– Ой, катись к черту, – отмахиваюсь я. Спасибо дурацким шуткам соседки – страх все-таки отступает на второй план. – Просто задумалась, вот и все. Скажи спасибо Кейт Харрис – это она сегодня полдня болтала об убийствах студенток неподалеку от академии.
– Да о них только немой не говорит. – Она пожимает плечами и хватает с прикроватной тумбочки зажигалку, поджигает недавно потухшие благовония и глубоко вдыхает удушливый запах сандала. Боже, ну и дрянь. – Я тут сделала расклад, станет ли кто-нибудь из наших жертвой, но удача на нашей стороне – карты говорят, что Коллекционер до нас не доберется. Но это и без карт было понятно, у нас охраны по периметру столько, будто мы учимся в Белом доме.
Коллекционер. Прозвище у него – кто бы это ни был – соответствующее: западающее в душу, противное и ассоциации вызывает те еще. В старшей школе я читала «Коллекционера» Джона Фаулза и понимаю, откуда ноги растут. И скольких еще девушек он планирует сделать своей Мирандой? Когда остановится?
– За последние два года убили уже шестерых девчонок, – продолжает Микаэла, не обращая внимания на мое недовольное лицо. – Все примерно нашего возраста, темноволосые. Я бы сказала, что история вполне в твоем стиле, ты же любишь у нас всякий мрачняк и ходишь вечно с таким видом, будто сама мечтаешь кого-нибудь прикончить, но… – Соседка взмахивает рукой, указывая на мою копну темных волос. – Сама понимаешь, так шутить даже я не стала бы.
Так шутить не стал бы даже недалекий Генри, но говорить об этом Микаэле я не собираюсь. Лишь кисло улыбаюсь – пусть думает, будто я переживаю о всяких глупостях. Например, что мне до одури страшно, что я стану следующей жертвой этого Коллекционера.
Как же, как же. На самом деле я молюсь, чтобы он не оказался тем самым сумасшедшим из прошлого, стабильно посылающим мне письма.
Я сглатываю и забираюсь в кровать, с головой накрываюсь одеялом и судорожно набираю уже знакомый запрос в поисковике. В прошлый раз я не решилась прочесть и пару новостей – накатила тошнота, голова закружилась, а перед глазами потемнело. Натурально чуть в обморок не свалилась прямо в аудитории. Если отключусь сейчас, ничего страшного не случится. Микаэла решит, что я решила лечь спать пораньше, а я… Приду в себя как-нибудь, правда же?
Или же это будет бесславная смерть от страха в собственной постели.
Нервно усмехнувшись под нос, я просматриваю одну страницу за другой. Новостей просто море, не говоря уже о десятках конспирологических теорий на форумах, но плевать мне на них хотелось. Я снова и снова смотрю на фотографии девушек, как две капли воды похожих на меня: да, черты лица не те, но силуэт, возраст, манера одеваться и даже фигура – все напоминает обо мне.
Вдоль позвоночника пробегает холодок, я поджимаю пальцы ног и шумно сглатываю. Я видела похожих девушек в Иллинойсе, когда мы с матерью и отчимом еще жили в Рокфорде. А фотографии с места преступления? Должна быть хоть одна за два года, не могли совсем ничего не слить в сеть. Но на глаза попадаются лишь однообразные пейзажи то ли парков, то ли полей вроде того, что простирается за академией. Такими только скучные энциклопедии иллюстрировать.
А потом я все-таки вижу их.
Ярко-синие бабочки, насаженные на испачканные запекшейся кровью длинные иглы. На первой фотографии всего одна, на второй – целая гора. И я точно знаю, где они находились, когда нашли тела девушек. Не меньше пяти торчали из-под приоткрытых от ужаса губ, несколько красовались между тонких – как у меня – пальцев, а еще парочка спряталась под изорванной одеждой.
Капли крови на их припорошенных пыльцой крылышках, сломанные усики и, что гораздо страшнее, сломанные жизни и изуродованные тела. В сети нет ни одной фотографии девушек в тот момент, когда их нашли, но я вижу, как они выглядели. Я знаю. Потому что я с этим уже сталкивалась.
Потому что это его рук дело.
Отбросив телефон на простынь, я срываю одеяло и глубоко, жадно вдыхаю – раз, два, три. Плевать и на противный аромат сандала, и на удивленный взгляд Микаэлы, и на едва различимый запах табака с улицы. Разве на территории академии не запрещено курить? Плевать.
Коллекционер – то же чудовище, что прикончило моего отчима. Та же тварь, что называла меня своей музой. То же чудовище, что писало кровью на нашем полу – не дорогом паркете, как в Белморе, а на простом ламинате. И пусть я ненавидела отчима и сама думала, как бы задушить его посреди ночи, я никогда не хотела, чтобы… Чтобы…
Боже, меня сейчас наизнанку вывернет.
– Да ты вся позеленела, подруга, – причитает Микаэла и тушит ароматические палочки. – Сказала бы, что тебя от сандала так воротит, я бы потерпела, пока ты снова не уйдешь. Давай, вставай, я отведу тебя в медкабинет.
– Я в порядке, Микаэла. Правда.
– В таком, что сейчас заблюешь ковер. Думаешь, нам уборщицу вызовут? Ага, мечтай – заставят оттирать, потому что студенты Белмора должны сами отвечать за свои поступки. Да что я тебе рассказываю, ты же читала устав, когда поступила.
Вдох. Выдох. Прохладный воздух пробирается глубже в легкие, и кажется, будто наполняет собой каждую клеточку тела. Немного, но становится легче – еще пара минут, и я приду в себя. Возьму телефон и очищу историю поиска, будто никогда и не читала ни о каком Коллекционере. Забуду наш с Микаэлой разговор и снова буду делать вид, что все в порядке.
Что я сбежала. Что я в безопасности. Что здесь он никогда меня не найдет.
Буду врать себе, пока ложь вновь не заслонит собой все остальное и моей главной проблемой не станет любовь Микаэлы к благовониям и ссора с профессором Эллиотом. Может, стоит еще пару раз ему нахамить? Тогда я быстро забуду обо всем этом дерьме. Говорят, он кому угодно способен устроить веселую жизнь.
– Я серьезно. Все нормально, иди дальше гадай на хорошие оценки, чтобы из академии не выперли.
– Ну ты посмотри на нее, я со всей душой, а она… – Микаэла театрально прикладывает ладонь к груди и прикрывает глаза. – Ты иногда такая язва, Ванда, не представляю, как тебя люди терпят.
– Спасибо.
– Спасибо