– Только не говори мне, что в девятнадцать лет встретил любовь всей жизни, – мрачновато усмехается Ванда, тяжело дыша. – Не поверю, что ты вообще можешь кого-то полюбить. Ты же…
– Чудовище? Тварь? Убийца? О да, дорогая, так и есть. И ты в восторге от этого чудовища, ты доверила ему свою жизнь и ходишь за ним по пятам. Потому что ты, моя милая муза, ничем от меня не отличаешься. – Я тяну ее за волосы и заставляю смотреть только на меня, хотя Ванда и не думает отворачиваться. Смело встречает мой взгляд, поджимает губы в ссадинах и гордо вздергивает нос, лишь чуть-чуть поморщившись от боли. – Ты брыкалась, но благодарила меня за то, что я покончил с крысой Уилсоном. Тебе понадобился всего час, чтобы отправить мне имя Джессики. Кем еще ты готова была пожертвовать ради собственного счастья?
С ответом Ванда не находится, дышит тяжелее и смотрит на меня с откровенной злостью, помноженной на желание. И желания в ее глазах намного больше. Ее сводит с ума собственный страх, заводит легкая боль и приятное чувство опасности, мурашками пробегающее по позвоночнику.
Идеальна.
– Но если когда-нибудь, моя милая, ты решишь вонзить нож мне в спину, твоя жизнь оборвется. Это разобьет мне сердце, может быть, погубит меня, но мне все равно. Я не потерплю предательства, Ванда. – Не удержавшись, я все-таки касаюсь ее шеи зубами, оставляя на бледной коже яркий след от укуса. – Ты принадлежишь мне, а не кому-то другому. Ты моя муза. И так будет всегда.
– А ты? – хрипит она, запрокинув голову назад и подставляясь под мои укусы. – Чей ты, Рид? Кому ты принадлежишь?
На несколько секунд в кабинете воцаряется тишина. Слышно лишь оглушительное тиканье часов и наше тяжелое дыхание. Ты так прекрасна, Ванда, что я хочу сожрать тебя прямо здесь и сейчас. Разорвать, уничтожить и собрать заново. Только ради того, чтобы ты кое-что наконец поняла.
Ты особенная, милая. Ты почти богиня. Ты заставляешь меня чувствовать себя живым.
– Ты так и не поняла? – хищно улыбаюсь я и перехватываю ее лицо за подбородок. Притягиваю к себе ближе и выдыхаю прямо в губы: – Я твое чудовище, дорогая Ванда, и ты не в силах этого изменить. И все, чего я прошу от тебя в ответ, – верности, милая. Но ты и сама не захочешь никуда уходить, потому что мы с тобой, дорогая, одинаково сломленные. И ради такой чудесной музы, как ты, я готов утопить в крови весь мир, а не избавиться от одной глупой выскочки, посмевшей поднять на тебя руку.
Ванда вглядывается в мои глаза, шумно дышит и будто бы решается на что-то. Я вижу, как мечется ее взгляд, чувствую, как дрожит все тело с ног до головы, только вовсе не от страха. Едва заметно качнув головой, она подается вперед и целует меня сама, запустив обе руки в волосы.
И-де-аль-на.
– Ты больной, Рид, – шепчет она, разорвав наш поцелуй.
– Спасибо, дорогая.
– Это не комплимент. – Моя милая муза в один момент становится серьезной, и взгляд ее темнеет. – И из-за этого…
Договорить она не успевает – нас прерывает резкий стук в дверь, и я вновь бросаю взгляд на часы. Часовая стрелка находится в опасной близости от цифры десять, а дорогая Ванда торчит у меня в кабинете в совершенно неприемлемом виде: волосы растрепаны, на губах и шее следы от укусов и жарких поцелуев, щеки раскраснелись, а воротник блузки съехал на сторону.
– Приведи себя в порядок, милая, – усмехаюсь я тихо, прежде чем выпрямиться, поправить галстук и подойти к двери.
Выжидаю ровно столько, чтобы Ванда успела поправить одежду и пересесть подальше от профессорского стола. Ключ со щелчком проворачивается в замке, и на пороге кабинета появляется встревоженный и суетной ректор Стилтон. На лице у него написан ужас, в руках мобильный телефон, а за спиной маячит офицер полиции в темно-синей форме. Что ж, этого следовало ожидать.
– Профессор Эллиот, мне нужно, чтобы вы присоединились к коллегам в моем кабинете, – произносит Стилтон, и в его голосе слышится откровенная нервозность. – Мисс Купер нашли… О боже мой, мисс Купер нашли мертвой примерно в сотне миль от нашей академии. И…
Тут он наконец замечает Ванду и умолкает, неловко оборвавшись на полуслове. Моя милая муза скованно улыбается в ответ и подбирает сумку, словно собирается уходить. Молодец.
– Я поднимусь, как только провожу мисс Уильямс до студенческого корпуса. Она задержалась по моей вине, а до комендантского часа осталось всего несколько минут. Нам пришлось разобрать ее последний реферат по моему предмету.
Стилтон рассеянно кивает, скользит взглядом по моим не особенно-то приглаженным волосам, по искусанным губам Ванды и чуть хмурит брови, но не говорит ни слова. Если о чем-то и догадывается, то отчитывать меня не собирается. Стилтон и сам не без греха. И пусть лучше думает, что я и впрямь протащил в академию молодую любовницу, чем пытается сложить два и два, вспомнив о Хелене Браун.
– Конечно-конечно. Только постарайтесь побыстрее, профессор Эллиот, – кивает он и поворачивается к Ванде: – А вам доброй ночи, мисс Уильямс. Не переживайте, все будет в порядке. Студенты в безопасности.
О да. Моя милая муза в безопасности, потому что никогда меня не предаст. В безопасности, потому что сейчас именно она направляет мою руку. И заслуга в этом уж точно не полиции, которая когда-то отказалась ей верить.
– Пойдемте, мисс Уильямс, – хищно улыбаюсь я, когда ловлю шальные огоньки в ее глазах. – У нас осталась всего пара минут.
– Спасибо, профессор Эллиот, – скромно произносит она в ответ, но я слышу, до чего сложно ей держать себя в руках. – И спокойной ночи, профессор Стилтон.
Но мы оба знаем, что спокойной эта ночь не будет.
Творец
В просторном кабинете ректора Стилтона, больше напоминающем небольшой конференц-зал, сегодня собрался весь преподавательский состав академии. Сам Стилтон сидит во главе стола и нервно переплетает между собой пальцы рук. Профессор Мартин бродит туда-сюда вдоль высокого французского окна, остальные же предпочли молча занять свои места в креслах и с недоверием поглядывают на маячащего за спиной ректора офицера полиции.
Среди преподавателей лишь я держусь расслабленно и спокойно, если не считать легкого напряжения в плечах. Ванда осталась у себя: стоило только подойти к студенческому корпусу,