– Ну стол какой-то. Доски вон лежат. Ветки еловые, сухие уже. Саквояж какой-то чудно́й, пёстрый… Доставать?
– Нет, ничего не трогайте, – ответил Титов.
Видимо, прочитав что-то в его взгляде, совершенно помрачневший Меджаджев качнулся в сторону выхода, но в следующее мгновение на него уже смотрело дуло нагана.
– Не советую, – мрачно предостерёг поручик. – Меджаджев, вы арестованы по подозрению в убийстве трёх человек. Не делайте глупостей. Брамс, кликните городового. У вас свисток есть? Держите мой.
– Я никого не убивал, – процедил вѣщевик, гневно стискивая кулаки, но благоразумно не двигаясь с места: в готовности и способности следователя выстрелить он не сомневался. – Я любил Кулю!
– Разберёмся, – уронил Титов. Делать поспешные выводы, бросаться обвинениями сверх сказанного и требовать покаяния он не собирался.
Городовой появился через несколько минут, которые Титов провёл напряжённым словно струна. Он здраво оценивал собственные силы и понимал, что со здоровяком Меджаджевым врукопашную не справится при всём желании, тем более – с одной рукой, поэтому предусмотрительно держался в отдалении. Пуля всяко быстрее человека, а стрелять по живым мишеням поручик научился давно.
Вѣщевик глядел волком, попавшим в капкан, но кусаться не пытался: понимал, что любое сопротивление лишь усугубит проблемы. После заявления о своей невиновности он не обронил больше ни слова. Позволил городовому сковать руки за спиной, и только когда ключ повернулся в замке наручников, Титов позволил себе расслабиться и опустить пистолет.
– Посадите его в машину. Глаз не спускать! – велел он городовому, назвавшемуся Ерёминым, и тот взял под козырёк.
– Натан Ильич, так он в самом деле убийца? – спросила Брамс, когда Меджаджева увели.
– Посмотрим, – вздохнул Титов. – Убийца всяко ненормален, а безумцы бывают исключительно хитры и изворотливы. Не говоря уже о том, что некоторые из них порой не отдают себе отчёта в собственных действиях и даже забывают о совершённых поступках. Да что с вами, Аэлита Львовна? – нахмурился он: она была бледна и весьма напряжена.
В ответ на это Брамс глубоко, судорожно вздохнула и нехотя проговорила:
– Он жуткий. Не представляю, как эта девушка умудрилась с ним встречаться?!
– Ну так уж прям и жуткий, – недоверчиво хмыкнул Натан.
– Жуткий-жуткий! Как он у Русакова рычал, что твой медведь…
– Эй, служивые, мне тут долго ещё куковать? – окликнул снизу шофёр.
– Погодите, сейчас спущусь, – опомнился поручик. – Полезете в подвал?
– Конечно! – с энтузиазмом отозвалась Брамс, стряхнув тревогу. Подземелье – это не Меджаджев, это не страшно.
Спуск оказался и впрямь долгим: лаз глубиной в добрую сажень, да и сводчатый потолок высокий. Тёмное, пахнущее сыростью помещение было почти пустым. Луч фонаря чертил во мраке золотистый конус, и когда тот проскальзывал по стенам, чудилось, что следом за ним катится вал тьмы.
Стены и своды подвала были сложены из тяжёлых серых камней, точно подогнанных друг к другу. По плотно утоптанному сырому земляному полу ноги ступали бесшумно, даже если не прикладывать к тому усилий.
Этажерка для вина, в которой пыльные тёмные бутылки занимали несколько ячеек. Старые стеллажи, на них – пустые ящики, в одном из которых темнела непонятная масса, кажется, остатки сгнивших запасов. Несколько пустых бочонков для солений, ржавый садовый инвентарь или что-то вроде; всё это не представляло интереса, хотя Натан добросовестно заглянул в углы и рассмотрел старую кладку, заметно отличающуюся от той, какой сложен был дом. Наверху это были кирпичи, а здесь – в полном смысле камни. Высокие своды, украшенные арками стены – такой подвал скорее ожидаешь встретить в монастыре, нежели в обыкновенном городском доме.
Всё самое интересное шофёр перечислил скрупулёзно. У стены обнаружился простой деревянный стол, к одной из ножек его привалился открытый мешок, на треть заполненный еловыми лапами, несколько лежали на столе, рядом с ними – моток бечёвки и непримечательный тупой потёртый нож. Сбоку к столу прислонялось несколько досок разной длины.
В углу стоял саквояж, подробно описанный Хрищевой, здесь же нашлась шляпка с вуалью и небольшая сумочка, с которой и Царёва, и сам хозяин дома видели Акулину Горбач. Разложены вещи были с особенным тщанием, аккуратно, даже любовно, словно трофеи.
– А что это значит-то? – полюбопытствовал шофёр. – Это вот тот огромный – топитель, что ли, и есть?
– Возможно, – задумчиво проговорил Натан.
Взял в руки одну из разновеликих досок, осмотрел. Горбыль был неровный, с обломанным краем. Провёл пальцем по столу – пыли на нём не было, столешницу явно недавно чистили. Присел на корточки, осмотрел пол под столом – ровная утоптанная земля.
Обошёл кругом, внимательно глядя под ноги, выхватил лучом фонаря вбитые в стену скобы, образующие лестницу, осмотрелся под ними, вдумчиво поковырял носком сапога земляной пол.
– Натан Ильич, что вы ищете? – не выдержала Аэлита, со всё возрастающим интересом наблюдавшая за метаниями поручика.
– Следы, Брамс, – отозвался Титов, опять остановился у стола, шаря по нему лучом света. – Следы, – повторил задумчиво, переложил фонарь в подвешенную на перевязь руку, а освободившейся – сбил фуражку на лоб и рассеянно потёр затылок. – Чёрт знает что…
– Да что такое-то?!
– Брамс, вас ничего не смущает в этой картине? – проговорил Натан. – А вас, Алексей Семёныч?
– А что искать-то надо? – спросил шофёр. – Ну лежит барахло, хранится, так на то и подвал…
– Аэлита Львовна, а вы что скажете?
– Картина как картина! – проворчала Брамс, совершенно не понимая, чего от неё хотят и что она должна заметить. – Все те материалы, которые на трупах были. Вроде бы. Только свечей нет.
– Есть, вам просто не видно. Они вон в щели между досок закатились. Ладно, давайте вы сейчас снимите здесь умбру, с комнаты и с предметов, отпечатки с ножа, ручки вот этой сумки… – Она уверенно кивнула, и Титов продолжил: – Потом заберём имущество покойниц, нож и верёвку, да пойдём, больше тут делать нечего.
– А доски? Лапы еловые? – не поняла вѣщевичка. – Это разве не надо?
– Давайте и их прихватим для порядка, – согласился Натан. – Алексей Семёнович, поможете? Вот эту доску поменьше, и вот, лапу держите да полезайте. Брамс, вы печати накладывать умеете?
– Угу.
– Прекрасно, тогда ещё и прикроем тут всё. Давайте помогу ваши прищепки расставить, – предложил он.
– Сам вы прищепка! – искренне возмутилась вѣщевичка. – А это щупы!
– Щупы так щупы.
Натан не удивился, что отпечатков на уликах не осталось, однако это был ещё один тревожный звоночек. Выходит, преступник предусмотрительно не оставил следов, но – притащил улики к себе домой. Более чем странно.
Закончив с этими делами, полицейские вместе с оставшимися уликами выбрались наружу. Титов прикрыл люк и запер замок, жестом предложив Аэлите продолжить. Всё необходимое для создания печати имелось