Пока боги перетряхивали небо и землю в поисках владыки, всегда и обо всех все знающий высший бог Чжэ Янь отправился поджидать того у ворот Лазурного моря.
И действительно дождался.
Высший бог Чжэ Янь преградил Дун Хуа путь и напрямую спросил:
– Досточтимый брат, неужели ты вот так сдашься?
– Сдамся? – ответил владыка, открывая ворота. – Ты шутишь. В моем словаре нет такого слова.
Чжэ Янь решил, что Дун Хуа попросту не желает признать очевидное, и последовал за ним:
– Старикашек ослепила жажда наживы, не очень-то их и заботит судьба богов или восьми пустошей. Просто пока Верховным богом являешься ты, им неудобно воплощать свои властолюбивые замыслы. – Древний феникс был возмущен. – Хитрые стариканы! Уговорили тебя обучить их армию построению Начала Неба, сделав ее непобедимой, а теперь обратили ее против тебя… И даже не потрудились подождать! Всего месяц прошел, а они уже готовы отнять у тебя власть. Никакого уважения, а?!
– М-м. – Владыка, открыв ворота, направился внутрь. – По правде говоря, они хотели бы подождать, поэтому мне пришлось им немного помочь. – И будто бы между делом поинтересовался: – Ты читал то обвинение досточтимого До И? Неплохо написано, скажи?
Высший бог нахмурился:
– Разве сейчас время для… – Внезапно его осенило, и он в изумлении уставился на владыку. – Неужели это…
Дун Хуа равнодушно пояснил:
– Я подкинул До И пару идей.
Чжэ Янь остолбенел:
– Так это обвинение написал ты?!
Владыка скромно отказался от чужих заслуг:
– Слова подобрал сам До И.
У феникса перехватило дыхание:
– Зачем ты…
Верховный владыка сдержанно заметил:
– Не находишь, что нынешняя ситуация очень хороша? Расстановка сил видна как на ладони.
В голове Чжэ Яня с быстротой молнии пронеслась тысяча мыслей. В одно мгновение он все понял и вместе с этим осознал, что его переживания последних дней можно со спокойной душой скормить собакам.
Они уже стояли у берега Лазурного моря. Владыка призвал облачную лодку и посмотрел на Чжэ Яня:
– Время уже позднее. Уверен, что хочешь посетить Каменный дворец? – И сам же ответил: – Лучше не стоит. Фэй Вэю нужно позаботиться о нашей семье, у него нет времени на гостей.
Высший бог открыл рот и закрыл.
Феникс не знал, что сказать. Лишь теперь он осознал, как глупо было следовать за владыкой. Видя, как Дун Хуа без тени смущения в одиночестве поднимается на лодку, Чжэ Янь, подумав, все же не удержался и крикнул вслед:
– Вашей семье, да? Это что, повод для гордости?!
Выкрикнув это, он спокойно поразмыслил и с грустью признал – да, есть чем гордиться. Чжэ Янь вздохнул, жалея такого одинокого себя, затем развернулся и отправился домой.
Лишь за день до возвращения владыки Фэнцзю узнала от Фэй Вэя о потрясших Девять небес событиях. Однако в исторических летописях прямым текстом говорилось, что владыка, принявший титул в трудные времена и замещавший Верховного бога лишь временно, после битвы при Цзешуй, не имея ни малейшего желания править восемью пустошами, добровольно отказался от трона Верховного бога и вернулся на Лазурное море.
Добровольный уход и изгнание по обвинению совета старейшин – разница огромна. Кто через двести шестьдесят тысяч лет осмелился бы нанести владыке такое оскорбление?
Фэнцзю тут же расплакалась от злости. Полночи она просидела, пребывая в самых мрачных мыслях. Ее разрывало между гневом и убеждением, что владыке наверняка тоже сейчас нелегко. Еще до рассвета она отправилась на кухню, где провела весь день, готовя изысканные блюда, чтобы одновременно и порадовать Дун Хуа по возвращении, и утешить его.
Когда маленький бессмертный отрок-служитель прибежал на кухню с известием, что владыка вернулся и ждет ее во внутренних покоях, Фэнцзю как раз начинала готовить последнее блюдо – суп «Будда прыгает через стену» [156]. Услышав отрока, она тут же потушила огонь и помчалась в покои. На полдороге она вспомнила, что провела весь день на кухне и пропахла дымом, поэтому заскочила в ближайший боковой зал, чтобы быстро омыться.
Владыка как раз тоже закончил омовение. Он сидел на нефритовой скамье, пока Фэй Вэй очищал и перевязывал раны, оставшиеся от ударов плетью у него на спине. Дун Хуа получил их в последней схватке с Фу Ином от его Громовой плети. Та занимала не последнее место в списке божественных артефактов. Даже с учетом необычайной способности владыки к восстановлению такие раны заживали месяцами.
Фэй Вэй только достал лекарства, как владыка услышал торопливые шаги – неровные и стремительные, что выдавало беспокойство и тревогу пожаловавшего к ним гостя.
Дун Хуа запахнул одежду, повернулся, встал и увидел, как девушка в красном платье застыла в дверях, глядя на него.
– Подойди. – Он протянул к ней руку.
Фэнцзю заметила раны, уже скрытые белоснежной нижней одеждой, и, медленно, шаг за шагом приблизившись, с покрасневшими глазами тихо спросила:
– Как ты получил эти раны?
Она опустила взгляд, изо всех сил сдерживая слезы, но не могла скрыть красноту в уголках глаз у переносицы. Ее сердце болело за него – настолько, что хотелось плакать. Ее было так легко читать.
Владыка погладил ее по голове, успокаивая:
– Не волнуйся, это просто царапины.
Фэнцзю по-прежнему не поднимала глаз, закусив губу.
– Повернись, дай мне посмотреть.
Крайне проницательный и чуткий к намекам Фэй Вэй поставил мазь и удалился, плотно закрыв за собой дверь. Невольно бросив последний взгляд вглубь покоев перед уходом, он увидел, как владыку вновь усадили на нефритовую скамью. Молодой мужчина разместился спиной к выходу, поэтому оттуда было видно, как на белоснежной нижней одежде проступили кровавые пятна от еще не заживших ран. Девушка стояла рядом, выражение ее лица было неразличимо, зато можно было отчетливо проследить за движениями ее тонких пальцев, коснувшихся плеч владыки в явном стремлении помочь ему снять одежду. Фэй Вэй поспешил уйти, не смея подглядывать дальше.
Верхняя одежда была собрана слоями у пояса, обнажая крепкую и красивую спину в мягком сиянии дворцовых жемчужин Ночи. Предстал взору и ужасный след от плети – он шел от левого плеча до низа правого бока, пересекая всю спину. Из-за медленного заживления после обработки раны были видны сочащиеся кровью, воспаленные участки плоти.
Владыка не считал нанесенную ему рану серьезной, тем более что она уже наполовину зажила. Он полагал, что раз Фэнцзю так настаивает, нет ничего страшного в том, чтобы ее показать. Однако в момент, когда одежда соскользнула, он услышал за спиной резкий вдох. Только тогда он понял, что вид заживающей раны, должно быть, испугал девушку. Дун Хуа бессознательно потянулся накинуть одежду на плечи и одновременно попытался успокоить: