Подумав об этом, Ли Сян грустно вздохнула и решила помочь Чжу Цзиню избавиться от кинзы.
– Но она сама сказала, что, упустив такого прекрасного мужа, возможно, будет сожалеть до конца жизни! Не пойму, просто так она это сказала или правда в глубине души так думает… Вот и пытаюсь разобраться…
Чжу Цзинь серьезно посмотрел на служанку.
– Поэтому, если из дворца придут осведомиться о состоянии княжны, описывай ее чем безрадостней, тем лучше! Великая вдовствующая императрица любит нашу княжну. Чем сильнее она мучается виной, тем меньше вероятность того, что княжну отправят к варварам… А теперь – неуклюжие лапки прочь, это не кинза, это лук, а лук я очень люблю.
В конце каждой луны Чэн Юй ощущала себя самой несчастной княжной в мире. Серебра, которое Чжу Цзинь выдавал ей в качестве ежемесячного содержания, едва хватало, чтобы продержаться до последнего дня месяца. В прошлом, когда были живы ее родители, естественно, ей никогда не приходилось беспокоиться о пище и одежде. Чэн Юй смутно припоминала, что до самой их смерти она проживала свою лучшую жизнь, не испытывая недостатка в деньгах.
Плохо было то, что стоило в ее руках оказаться большому количеству серебра, как она превращалась в легкую добычу для обманщиков. Юная княжна постоянно тратила огромные деньги на сущие безделицы, отчего Чжу Цзинь метал громы и молнии.
Например, когда Чэн Юй было двенадцать, она потратила пять тысяч лянов серебром на однорогую лошадь и в полном восторге потащила ее домой. Но на полпути чудесный рог зацепился за куст на обочине дороги и оторвался.
Или вот в тринадцать лет она потратила семь тысяч лянов серебром на тысячелетние семена лотоса, на троне из которого, по легенде, восседает сам Будда Шакьямуни. В итоге на следующий день семена проросли у нее на столе, и Ли Сян пересадила их в чан. Чэн Юй вдохновленно ухаживала за ними целых два месяца, по истечении которых вырос самый обычный арахис.
И не упомнить, сколько раз ее надували по мелочам. Одно время при виде Чэн Юй у Чжу Цзиня начинала трястись рука, которой он считал на счетах.
Еще… А «еще» не случилось. Чжу Цзинь решил, что не дело Чэн Юй так его мучить, и изъял у княжны все средства.
Поэтому уже к своим четырнадцати годам Чэн Юй начала очень тщательно обдумывать вопрос зарабатывания денег. Упорно осваивая эту науку два месяца, она обнаружила, что лучше всего деньги зарабатываются на сестрах-принцессах, и, воспрянув духом, принялась совершенствоваться в этом направлении.
Как говорится, если долго мучиться, что-нибудь получится. Год спустя благодаря выдающимся талантам княжна Хунъюй достигла небывалых высот в вышивании и подделывании почерков при написании ученических работ, став лучшим работником лавки Изящных узоров – первой лавки готовых платьев в столице – и лучшим же работником зала Десяти тысяч слов [13] – первого и, разумеется, совершенно незаконного столичного заведения, которое предоставляло услуги написания учебных работ за нерадивых учеников.
С тех пор как Чэн Юй познала горести жизни, никто уже не мог развести ее на деньги. Зато разводить на деньги научилась она.
На следующий день после полудня Ли Сян в самом деле принесла из лавки Изящных узоров пятьсот золотых и с сияющим видом положила их на стол перед госпожой. Чэн Юй дала Ли Сян новое поручение, а сама радостно пересчитала заработанное – сначала от одного до пятисот, потом от пятисот до одного, – наполнила мешочек для денег, что носила с собой, сложила остатки в видавший виды деревянный ящик, запихнула его под кровать и накрыла двумя потрепанными одеялами.
Спрятав денежки, Чэн Юй быстро переоделась в юношескую одежду, преспокойно упрятала в холщовый мешочек стоявший на столе горшок с Яо Хуаном и, подхватив его, в приподнятом настроении вышла за дверь.
Сегодня Чжу Цзиню понадобилось проверить учетные книги в более чем двадцати лавках, а Ли Сян она только что послала покупать пирожные в самой отдаленной лавке сладостей на западе города, так что незаметно выскользнуть из пагоды Десяти цветов удалось безо всяких помех.
Когда она дошла до дома Драгоценных камений, то столкнулась на входе с хозяйкой Сюй, которая с прелестной девушкой и двумя миловидными служанками провожала молодого парня явно из знатного семейства. Юноша с прелестницей никак не могли оторваться друг от друга и совершенно не замечали никого вокруг, однако острые глаза хозяйки Сюй мгновенно выцепили остановившуюся под старой ивой Чэн Юй.
Стоило тетушке Сюй узнать княжну, как ее старое лицо осветилось удивлением и счастьем. Не дожидаясь, пока Чэн Юй заметят другие, она так быстро метнулась к ней, что под ногами у нее взметнулся ветер. Оказавшись рядом, тетушка со всем возможным радушием воскликнула:
– Молодой господин Юй!
И, словно боясь, что «молодой господин Юй» на полпути передумает и сбежит, она крепко ухватила его повыше локтя и увлекла в здание.
Чэн Юй смутно различила, как у нее за спиной парень судорожно втянул воздух и взволнованно спросил у прелестницы рядом:
– Это… Это-это-это… Это был легендарный молодой господин Юй?
Следуя за хозяйкой Сюй внутрь, Чэн Юй с тяжелым вздохом вспомнила передаваемую из уст в уста удивительную историю о том, сколько серебра она однажды угрохала в этом пропитанном весенними настроениями и ароматами «прекрасных цветов» месте.
Молодой господин Юй был легендой всех весенних домов и чуских подворий [14] столицы. Стоило только кому-нибудь упомянуть его среди посетителей, как все, кто имел мало-мальское представление о «прекрасных цветах», сразу понимали, о ком идет речь.
Чэн Юй было двенадцать, когда она просадила девять тысяч лянов серебром за первую ночь Хуа Фэйу – лучшего цветка дома Драгоценных камений. Прежде никто и никогда не тратил таких больших денег и, скорее всего, не потратит в будущем. До знаменательного дня, когда Чэн Юй спустила эту уйму денег, долгие годы во всем Пинъане цена за первую ночь даже самого прекрасного «цветка» из весеннего дома не превышала пятисот лянов серебром.
Молодой господин Юй сделал себе имя одной огромной тратой. Пусть Чэн Юй и посещала весенние дома не чаще других распутных сыновей знатных семейств, каждый раз «юный господин Юй» выказывал невиданную щедрость, награждая семью-восемью лянами даже подававших пирожные служанок. Не зря другие посетители весенних домов прозвали «его» Покупателем девичьих ночей. Вот такой вот княжна была прелестной расточительницей.
Хозяйка Сюй только досадовала на то, что под ее началом не нашлось подходящей девы, которая могла бы привязать молодого