Но раз третий принц поладил с госпожой Юй и будто бы относится к ней не совсем так, как к тем богиням… Тянь Бу решила немного помочь госпоже Юй, собралась с духом и попыталась замолвить за милую девушку словечко:
– Госпожа Юй сказала, что следующие четыре-пять дней она ничем не занята и эти дни она освободила нарочно для вас. Теперь она лишь ждет, сумеете ли выкроить время вы. Мне кажется, она правда очень хочет вас увидеть.
По мнению помощницы, последняя фраза хоть и проста, но трогательна, его высочество должен был поверить. Увы, сердце у третьего принца было из камня, и он не растрогался.
Лянь Сун скользнул по ней взглядом и уклончиво сказал:
– Она обманула тебя.
Тянь Бу поразилась:
– Не понимаю… Зачем госпоже Юй меня обманывать?
– Чтобы обмануть меня, – пояснил третий принц самым обыденным тоном. И припечатал: – Она просто забыла попросить Хуа Фэйу предупредить меня, что ее заперли на десять дней, и боится, что я разозлюсь.
– Она…
Тянь Бу вдруг вспомнила, что после того, как его высочество той ночью вернулся с горы Малая Яотай, на второй, на третий и даже на четвертый день он ходил в дом Драгоценных камений. Так, значит, он делал это ради госпожи Юй.
Небожительница на миг растерялась, а затем снова задумалась.
– Но когда я сказала, что вы пока заняты, госпожа Юй и впрямь выглядела довольно расстроенной. Мне кажется, она не обманывала, когда сказала, что хочет вас увидеть. Она правда так думает.
– Вот как?
Взгляд третьего принца был устремлен на доску, уголки его рта изогнулись в улыбке.
Тянь Бу осторожно спросила:
– Так вы… встретитесь с ней?
Помедлив, его высочество ответил:
– Нет. – И улыбнулся.
Черный камешек, который он долго не выпускал из рук, поглаживая, наконец встал на доску.
Лянь Сун спокойно сказал:
– Пусть подождет и она.
Глава 8
Четыре дня пролетели в мгновение ока, а пятый наставник государства объявил благоприятным для выезда императора. В этот день, по расчетам Су Цзи, его величеству будет сопутствовать удача.
Все четыре дня Чэн Юй просидела в пагоде Десяти цветов, с нетерпением ожидая известий из зала Человеколюбия и покоя. Увы, известий она не дождалась и приуныла.
Очень кстати с Сяо-Ли произошла история, отвлекшая княжну от тоскливых дум.
История та касалась цветов в туманной дымке [75]. На днях дева Сай Чжэньэр, игравшая в башне Сна небожителя на пипе, вдруг ушла от мира, став монахиней, о чем по улице, на которой располагалась большая часть весенних домов, ходило много слухов. Говорили также, что молодой лекарь Ли уж два года как влюблен в деву Сай и все это время, как одержимый, копил деньги на ее выкуп.
Хуа Фэйу беспокоилась, что лекарь Ли не вынесет такого удара, поэтому нарочно сбегала в пагоду Десяти цветов, чтобы упросить Чэн Юй присмотреть за врачевателем несколько дней. Княжна беспокойство цветочка разделяла, поэтому ускользнула от Чжу Цзиня и направилась прямиком в зал Человеколюбия и покоя. Она собиралась встретиться с Сяо-Ли и вытащить его на прогулку. По мнению Чэн Юй, шатание по улицам лучше всего развеивало тоску.
В тот день больных в зале Человеколюбия и покоя было немного. На бледном красивом лице Сяо-Ли действительно читалась скорбь. Завидев целеустремленно движущуюся к нему Чэн Юй, он вдруг, словно только и ожидал ее прихода, без единого слова запер зал и вышел вместе с ней.
Вдвоем они прошли весь путь от ворот Линьань до улицы Цинхэ, оттуда завернули за угол и вошли в переулок Цайи. Огромное здание, расположенное в его конце, и было башней Сна небожителя.
Чэн Юй постояла перед ним с Сяо-Ли. Поежилась на холодном ветру. Дважды чихнула.
Юноша устремил взор на дерево альбиции, растущее у высокого здания, и сказал:
– Шел-шел и пришел сюда.
Княжна подумала, что опечаленный Сяо-Ли готовится рассказать ей о своих любовных ранах, поэтому, собравшись с духом, сама подошла к лекарю поближе.
Сяо-Ли перевел взгляд на нее и указал на дерево, которое только что удостоилось его пристального взора.
– До сих пор помню, как в первый месяц позапрошлого года впервые увидел деву Чжэньэр у этой альбиции. К ней привязался какой-то богатый распутник со своими омерзительными прихвостнями. Он хотел, чтобы она сыграла им «Пипу» [76] прямо под тем деревом.
Девушка слушала его очень внимательно, но молча.
Сяо-Ли это не устраивало.
– Скажи что-нибудь.
Чэн Юй отлично играла в цуцзюй, а вот в любовных делах ничего смыслила. Она понятия не имела, что надо говорить в моменты такой черной печали. Княжна молчала очень долго, прежде чем смогла выдавить:
– А, в книжках о таком много пишут. Это начало всех историй, в которых герой спасает красавицу. Итак, к деве Чжэньэр привязались мерзавцы… ты ее от них спас и вы познакомились?
Сяо-Ли посмотрел вдаль.
– Да нет, тот богатый распутник – это господин Ван, мой приятель, с которым мы редко встречаемся. Так что деве Чжэньэр пришлось сначала сыграть нам «Пипу», а потом еще и «Осыпающиеся лепестки в изумрудных проблесках листвы» [77]. Мы сошлись во мнении, что дева играет хорошо, так что после еще часто приходили послушать ее исполнение. – Сяо-Ли, явно вспоминая те славные вечера, закончил: – Такое вот вынужденное знакомство. В какой-то степени меня можно считать тем, кто понимает музыку [78] девы Чжэньэр.
Чэн Юй ошеломленно пробормотала:
– Вы… Ваша история развивалась не совсем так, как пишут в книжках о союзах талантливого юноши и красивой девушки…
Сяо-Ли скромно отозвался:
– Да ничего особенного.
Немного помолчав, он посмотрел на нее и заговорил на другую тему:
– Я ведь не ошибаюсь? Ты пришла узнать у меня, как утешить вашего Чжу Цзиня?
– Да… Что?..
Сяо-Ли глубокомысленно сказал:
– Чжу Цзинь услышал, как я хвалю игру девы Чжэньэр, и с тех пор всегда ходил со мной в башню Сна небожителя. Я уже тогда понял, что он питает к деве Чжэньэр особую привязанность… – Сяо-Ли кивнул своим же словам. – До чего же я проницателен! – Лекарь снова поднял глаза на Чэн Юй. – Теперь, когда дева Чжэньэр стала монахиней, Чжу Цзинь, наверное, сильно убивается? – Он тяжело вздохнул. – Чжу