– Ну, если я прикладываю усилия, то не забываю. Возможно, с тобой я часто… не очень старалась…
– Так, значит, не старалась, – только и сказал Лянь Сун.
Чэн Юй мгновенно поняла, какую роковую ошибку совершила, и отчаянно попыталась выправить положение:
– Или я была пьяна, или думала о других важных делах, или же…
Сегодня третий принц был сравнительно милосерден. Он не стал цепляться к неосторожному слову, лишь справедливо заметил:
– Допустим, у тебя и впрямь превосходная память, мне-то что с этого?
Княжне подумалось, что угодить ее братцу Ляню слишком сложно. Она чуть не сломала голову, пока наконец чудом не вспомнила о другом своем таланте:
– Я… Я умею вышивать!
Ей хотелось прыгать от радости.
– Братец Лянь, ты точно не умеешь вышивать!..
Последнее слово еще звучало в воздухе, когда Лянь Сун вдруг с силой привлек ее к себе. К тому времени Чэн Юй уже лениво прислонилась к столу, полностью расслабившись, поэтому, когда молодой мужчина крепко ухватил ее за руку и потянул на себя, она, не успев ничего понять и осознать, безо всякого сопротивления влетела в его объятья – словно бестолковый мотылек в пламя.
Опомнившись, Чэн Юй обнаружила, что в зале поднялся шум. Вот что произошло: подавальщик, проходивший мимо столика позади них с блюдом в руках, споткнулся то ли о стол, то ли о стул, и разлил овощной суп. Девушка же как раз сидела на проходе. К счастью, Лянь Сун успел оттащить ее до того, как супом забрызгало бы всю ее одежду.
Будто сквозь сон Чэн Юй услышала, как третий принц спросил:
– Ты еще и вышивать умеешь?
Когда княжна подуспокоилась, то обнаружила Лянь Суна неожиданно близко и с удивлением поняла, что сидит у него на коленях, слегка согнувшись, словно маленькая креветка. Рукой она вцепилась в правую руку генерала, в то время как его левая рука легла ей на спину, уверенно придерживая.
Чэн Юй вспыхнула еще до того, как прочувствовала всю неловкость момента. Покраснела безотчетно, бессознательно, что придало ее лицу слегка растерянное выражение. В непроглядной тьме глаз читалось смятение. Лицо, красивое, словно розы, заливал стыдливый, но невинный румянец.
Даже оказавшись у Лянь Суна на коленях, Чэн Юй, однако, не забыла ответить на вопрос:
– Умею. Я очень хорошо вышиваю.
И до чего же мягко она это выговаривала, до чего осязаемым казался ее голос – будто можно чуть сжать его, словно влажную ткань, и потекут по рукам капли, просачиваясь под кожу и обволакивая душу.
Очевидно, княжну саму поразило ее внезапное смущение. Она кашлянула, несколько неловко и недоуменно.
– Третий братец Лянь, отпусти меня, – тихо попросила Чэн Юй.
Но он не отпустил. Поймал ее взглядом янтарных глаз, подобно тому, как свирепый тигр ловит прекрасного пятнистого оленя. Девушка испугалась, сама не зная чего, суматошно рванулась, пытаясь встать. Третий принц вдруг сжал правой рукой ее талию.
Чэн Юй была крайне озадачена, в ее глазах отразилось потрясение, она не понимала, зачем он это сделал? Однако пока княжна боролась, кое-что изменилось: она выпрямилась в пояснице и теперь смотрела на мужчину не снизу вверх, а прямо в глаза, оказавшись с ним лицом к лицу, и эта едва заметная перемена вернула ей присутствие духа. Чэн Юй перестала ощущать себя пойманным оленем.
Наконец она осмелилась встретиться с Лянь Суном взглядом. Затем поняла: лицо братца Ляня все так же хранило неизменное бесстрастное выражение. Лишь когда княжна взглянула на него, на нем мелькнула быстрая улыбка. Теплое дыхание опалило Чэн Юй ухо:
– Раз ты так чудесно вышиваешь, вышей мне мешочек для благовоний.
– Но… – Неловкость была так велика, что Чэн Юй не могла ясно мыслить, действуя скорее по наитию. Все так же мягко, но с намеком на недовольство пробормотала: – Не издевайся надо мной, я ничего не понимаю. – Она легонько толкнула третьего принца, отчего он, разумеется, даже не пошатнулся, и тихонько, но серьезно попыталась объяснить: – Братьям преподносят обувь и головной убор, мешочки для благовоний же дарят лишь возлюбленным. Тебе, братец, я хочу подарить обувь.
В его удивительных глазах феникса по-прежнему сияла улыбка, а правая рука все так же лежала у Чэн Юй на талии. Подражая княжне, он негромко протянул:
– Но я хочу мешочек для благовоний.
Его прохладный голос зазвучал глуше, словно зажурчал скрытый в лунной ночи ручей, что лишь смутно угадывается по загадочному плеску где-то вдали. Сердце Чэн Юй сжималось от чего-то необъяснимого, непостижимого, сокрытого в глубине.
Этот голос завораживал.
Девушка не ведала, что ей делать, только снова легонько толкнула Лянь Суна.
– Братец, прояви благоразумие.
Он перехватил ее руку. Чэн Юй задрожала, но не успела понять, что должна с этим сделать, как мужчина уже ее отпустил.
– У меня дела. – Третий принц улыбнулся и, усадив княжну на скамью рядом, помог ей расправить мятые рукава. – Сама прогуляйся по лавкам.
Затем он поднял фигурку из теста, которую Чэн Юй обронила в суматохе, и протянул законной владелице, как будто ничего не произошло.
Чэн Юй словно во сне покинула винный дом и очнулась, лишь когда возвратилась в чайную. С ясностью сознания пришли и сомнения. Если так подумать, третий братец Лянь ей брат. Он помог ей, и она случайно оказалась в его объятьях. Это определенно случайность. Почему же она покраснела?
Княжна хмурилась, задавая себе этот вопрос вновь и вновь до тех пор, пока в чайную вдруг не повалил народ и хозяин не намекнул, что она мешает ему заниматься делом. Только тогда Чэн Юй пришла к, казалось бы, правдоподобному выводу. Возможно, когда она скрючилась у третьего братца в объятьях, подсознательно это движение показалось ей более подобающим маленькому ребенку, вот она и смутилась.
Хотя оправдание и вышло странноватым, Чэн Юй оно вполне устроило, и она облегченно выдохнула. Воистину невежественная девушка, ничего не смыслящая в любовных делах.
Внезапно нарисовавшимся у Лянь Суна «делом», разумеется, был наставник государства. После ухода Чэн Юй его высочество в ожидании Су Цзи прислонился к окну, вновь став прежним холодно-вежливым отрешенным третьим принцем, который в одиночку пил чай и любовался цветами, украв у этой непостоянной жизни полденечка отдыха. И только взгляд его то и дело будто бы случайно устремлялся к чайной на другой стороне улицы, ровно до тех пор, пока напротив Лянь Суна не сел наставник государства и его высочеству не пришлось сосредоточиться.
Наставник государства Су Цзи