— Ксюша, сожми мою руку. Так сильно, как сможешь.
Она посмотрела на свою неподвижную левую руку, потом на меня. В ее глазах плеснулось такое отчаяние, что у меня сжалось сердце.
— Я не могу. Вы же видите. Я ничего не могу.
— Я знаю, — я осторожно взял ее руку в свои. Кожа была теплой, живой. Пульс на лучевой артерии прощупывался отчетливо. Кровообращение в норме. — А теперь попробуй просто подумать об этом. Очень сильно. Представь, как ты сжимаешь мою руку. Визуализируй. Каждую деталь, каждое мышечное усилие.
Она закрыла глаза. Сосредоточилась. Ее лоб покрылся мелкими капельками испарины от невидимого усилия.
Я тоже закрыл глаза и активировал Сонар.
Мир взорвался информацией. Потоки данных хлынули в мозг, перегружая сознание. Температура тканей. Электрическая активность нейронов. Скорость химических реакций. Микровибрации мышечных волокон.
И я почувствовал.
Не движение. Нет. Но импульс. Слабейший, микроскопический всплеск нервной активности. Сигнал родился в моторной коре ее головного мозга, пронесся через спинной мозг, добрался до плечевого сплетения, пробежал по срединному нерву, достиг мышц-сгибателей предплечья…
И погас. Не прервался. Не исчез. Именно погас. Как будто наткнулся на невидимую, вязкую стену, которая поглотила всю его энергию в точке нервно-мышечного синапса.
Это не дегенерация нейронов! Нейроны целы! Сигнал проходит! Проблема не в «проводке». Проблема в «приемнике»! Что-то блокирует передачу сигнала от нерва к мышце!
Я резко открыл глаза. Сердце колотилось как бешеное от сделанного открытия.
— Двуногий? — встревоженно пискнул Фырк у самого уха. — Ты чего?
Я не ответил. Смотрел на руку Ксюши в своих ладонях. Потом перевел взгляд на Императора за стеклом. Он напрягся, подался вперед, почувствовав, что что-то изменилось.
— Ксюша, — сказал я медленно, взвешивая каждое слово. — Мне нужно провести еще несколько тестов. Это может быть неприятно, но очень важно. Ты доверяешь мне?
— Да, — ответила она без малейших колебаний.
* * *
Следующие полчаса я методично проверял каждый нерв. Каждый рефлекс. Каждый проводящий путь. Я использовал Сонар на пределе возможностей, игнорируя тупую, ноющую боль, которая начала зарождаться в висках от перенапряжения.
И с каждым тестом картина становилась яснее. И страннее.
Локтевой нерв — сигнал проходит. Лучевой — проходит. Седалищный… тоже. Все магистральные пути были целы. Сигналы шли от мозга к мышцам, но что-то их блокировало. Что-то не давало им дойти до цели. «Блокпосты» стояли на самых последних метрах, на конечных станциях.
Это не БАС. Точно не БАС.
При боковом амиотрофическом склерозе мотонейроны умирают. Необратимо. Окончательно. Нервный путь разрушается, как взорванный мост. И восстановить его невозможно.
А здесь… здесь мост был цел. Просто кто-то опустил на нем шлагбаум. Не давал сигналам проходить.
Но что? И главное — почему никто из десятков светил этого не заметил раньше?
Я снова взглянул на стопку снимков МРТ. На то самое размытое пятно в стволе мозга, которое все сочли очагом дегенерации.
Подождите-ка. Я поднес снимок к яркому свету лампы. Присмотрелся внимательнее, почти касаясь пленки носом.
Пятно было… слишком правильным. Слишком симметричным. Природа, болезни, опухоли — они хаотичны, асимметричны, они растут, как им вздумается. А это пятно было почти идеально овальным.
Как будто… как будто это нечто инородное. Не выросшее, а внедренное.
— Черт, — выругался я вполголоса.
— Что? — Ксюша испуганно посмотрела на меня. — Что-то плохое?
— Нет, — я заставил себя улыбнуться успокаивающе. — Наоборот. Кажется, я кое-что понял. Но мне нужно проверить одну теорию. Ксюша, ты можешь еще немного потерпеть?
— Конечно, — она попыталась пожать плечами, но вышло только слабое подергивание мышц. — У меня все равно никаких планов на вечер.
Черный юмор. Тоже фамильная черта? Сильная девочка. Невероятно сильная.
Я встал и подошел к окну связи с наблюдательной комнатой.
— Ваше Величество, мне нужно поговорить с вами. Наедине. Это важно.
В глазах Императора за стеклом мелькнула надежда. Слабая, трепетная искорка, но она была.
— Ксюша, я скоро вернусь, — пообещал я. — Отдохни пока. Ты молодец. Ты очень сильная.
— Я знаю, — ответила она с грустной улыбкой. — Дядя Саша всегда это говорит.
Я вышел из палаты. Дверь закрылась за мной с тихим шипением.
Император ждал меня в маленькой наблюдательной. Его поза была напряжена, в глазах — немой вопрос, смешанный с надеждой и всепоглощающим страхом.
— Ну? — только и сказал он сдавленно.
Я глубоко вздохнул. Сейчас. Главное — правильно подобрать слова. Сначала дать надежду, потом — обозначить новую, еще более страшную проблему.
— Ваше Величество, у меня две новости. Плохая и… странная.
— Начните со странной.
— Это не БАС, — сказал я четко, раздельно, глядя ему прямо в глаза. — Все ошиблись. Все светила медицины, все профессора и академики. У Ксении не боковой амиотрофический склероз.
Император покачнулся. Он инстинктивно схватился за стену, чтобы не упасть. Его лицо побелело так, что стало похоже на мрамор.
— Вы… вы уверены?
— Абсолютно. При БАС нервные пути мертвы. А у Ксюши они живы. Заблокированы, но живы. Это принципиальная разница между смертным приговором и шансом на излечение.
— А плохая новость? — прошептал он, все еще не веря.
Глава 4
Я помедлил. Как сказать отцу, что его дочь…
— Я не знаю, что это. Пока не знаю. Что-то блокирует ее нервную систему. Что-то, что выглядит как БАС, но им не является. И я понятия не имею, что это может быть.
Александр Четвертый дернулся, словно от удара. Едва заметно, но я увидел — плечи напряглись, челюсть сжалась.
— То есть? — его голос был ровным, но в нем звучала сталь.
— Я вижу, что это не БАС. Это точно. Нервные пути живы — я проверил каждый рефлекс, каждый проводящий путь. Сигналы идут от мозга к мышцам, но что-то их блокирует. Что-то не дает им дойти до цели.
Я повернулся к нему, встретил его взгляд.
— Но чтобы понять, что именно блокирует нервную систему Ксении, мне нужен полный доступ. К архивам. К полной истории болезни — не к той причесанной версии, что лежит в палате. Ко всем исследованиям, которые проводились. К заключениям всех специалистов.
Сделал паузу. Следующие слова были рискованными, но необходимыми.
— Даже к тем, которые были… изъяты из официальной документации.
Вот так. Карты на стол. Я знаю, что ты что-то скрываешь, «дядя Саша». И не уйду, пока не получу всю правду.
Александр Четвертый усмехнулся.
Не зло, не насмешливо. Скорее… с удовлетворением? Как шахматный гроссмейстер, чей оппонент наконец-то разгадал первый ход в сложной партии. Уголки его губ поползли вверх, в глазах мелькнуло что-то похожее на