— Таких симуляторов не существует, — покачал головой Филипп Самуилович. — Есть компьютерные модели, но они слишком примитивны. Двухмерные картинки. Есть трупный материал, но мертвая ткань не реагирует как живая. Нет кровотечения, нет отека, нет электрической активности.
— Тогда создадим, — решительно сказал я.
Я вернулся к столу, взял новый лист бумаги. План формировался в голове прямо на ходу, безумный, дерзкий, но, как мне казалось, абсолютно выполнимый. Руки двигались сами, воплощая образ из головы на бумаге.
— У вас есть маги-иллюзионисты? — спросил я, не отрываясь от чертежа.
— Конечно. Лучшие в Империи.
— Алхимики, способные создать биосовместимый гель с консистенцией мозговой ткани?
— Да, но я не понимаю…
— Инженеры-биомеханики? Специалисты по созданию протезов?
— Разумеется, однако…
— Тогда слушайте.
Я рисовал и объяснял одновременно. Император и Филипп Самуилович наклонились над столом, следя за быстрым движением ручки.
— Основа — алхимический гель. Полисахаридная матрица с включениями белковых комплексов. Консистенция должна точно имитировать мозговую ткань — восемьдесят процентов воды, двадцать процентов сухого вещества. Плотность — один и три сотых грамма на кубический сантиметр.
В гель встраиваем сеть микроскопических датчиков. Пьезоэлектрические — для регистрации давления моего инструмента. Термопары — для контроля температуры. Электроды — для имитации биопотенциалов ядер ствола. Все это подключается к артефакту-процессору, который в реальном времени будет обсчитывать реакции.
— Но как вы увидите, что происходит внутри? — спросил Император. В его голосе я услышал нотки, которых не ожидал. Не просто интерес. Азарт.
— Вот тут и нужны иллюзионисты. Поверх физической модели накладывается многослойная визуальная иллюзия. Которая по моим ментальным командам будет воссоздавать визуальную и тактильную картину. Я буду видеть и ощущать симулятор как настоящий мозг.
Филипп Самуилович присвистнул.
— Это же… гениально! Комбинация магии, алхимии и технологии!
— И еще, — я дописывал последние детали, — система обратной связи. Если я задену что-то критическое — дыхательный центр, например — симулятор должен «умереть». Перестать реагировать, имитировать остановку всех жизненных функций. Чтобы я знал — ошибся. И мог попробовать снова.
Я закончил и отложил ручку. В глазах Императора горел огонь. Не императорский — инженерный. Говорят, в молодости он увлекался механикой. Попал в точку.
— Интересная мысль. Дерзкая. Безумная, — он взял схему, повертел, разглядывая под разными углами.
— Но в принципе… да, осуществимая. Потребуется команда из двадцати-тридцати специалистов. Алхимики, инженеры, маги, программисты артефактов. Дня три-четыре на создание. Но да, это можно сделать.
— Отлично, — я потянулся. Спина затекла от долгого напряжения. — Пока вы будете собирать команду и создавать симулятор, я съезжу в Муром. У меня там пациенты, которых я не могу бросить.
Нужно было вернуться. Проверить Веронику, убедиться, что с ней все в порядке. Проведать Мишку Шаповалова, Яну Смирнову, Ашота… И просто выдохнуть перед самым сложным испытанием в моей жизни.
Голос Императора изменился мгновенно. Стал холодным, режущим, как арктический ветер.
— Исключено.
Глава 6
Я замер и напрягся. А вот сейчас пойдут условия императора. Нужно их сделать максимально выгодными для себя и своих пациентов.
— Простите, что?
— Вы не покинете это место до окончания операции.
Император произнес это тоном, которым отдают приказы о казнях. Спокойно, буднично, без эмоций. Это не обсуждается, это уже решено, смиритесь.
— Почему⁈ — я встал так резко, что стул с грохотом опрокинулся. — Я не заключенный! Не раб! Не крепостной! Я свободный человек и лекарь, у которого есть обязательства перед другими пациентами!
— Двуногий, осторожнее! — испуганно заверещал на моем плече Фырк. — Это же Император! Он тебя сейчас в порошок сотрет и по ветру развеет!
Но мне было плевать. Ярость поднималась из живота горячей волной, заливала грудь, стучала в висках.
— Да, вы свободный человек и можете уйти прямо сейчас. Дверь открыта.
Он указал на выход. Действительно, дверь была приоткрыта. Виднелся коридор, мягкий свет ламп.
— Никто не станет вас удерживать. Вас проведут до машины и отвезут в Муром. К вашим пациентам, к вашей обычной жизни. Мы забудем об этом разговоре, как будто его не было.
Он сделал паузу, глядя мне в глаза, не мигая.
— Но если уйдете — не возвращайтесь. Операции не будет. Ксения проживет столько, сколько отмерено. Год, может, полтора. Будет умирать медленно, день за днем. Она очень дорога мне. А я буду сидеть рядом и держать ее за руку, которую она не чувствует. И мы оба — и я, и она — будем знать, что был шанс. Был человек, готовый попытаться. Но он выбрал других пациентов.
Сукин сын. Манипулятор. Шантажист высшей пробы. Бьет по самому больному — по врачебному долгу.
— Это шантаж!
— Это предосторожность.
Александр подошел ближе. Теперь между нами было меньше метра, и я чувствовал запах его одеколона — что-то дорогое, с нотками бергамота и табака. Он начал ходить вокруг меня, как хищник вокруг добычи. Медленно, размеренно.
— Вы хотели правды? Всегда требуете честности? Получите. Вы сейчас — самый ценный и одновременно самый уязвимый актив Империи. Единственный человек в мире, готовый оперировать девочку. Единственный, у кого есть хотя бы призрачный шанс ее спасти.
Он остановился прямо передо мной.
— Вы думаете, у меня нет врагов? Думаете, императорская власть — это сплошные балы и парады? Половина аристократии мечтает меня свергнуть. Четверть генералитета планирует военный переворот. Три моих двоюродных брата имеют права на престол и с удовольствием воспользуются любой моей слабостью.
Логика железная, черт возьми. Циничная, жестокая, но абсолютно железная. Он прав.
— Но есть и другой вариант, — продолжил Император. — Если кто-то узнает, что есть лекарь, способный ее спасти… Что, вы думаете, произойдет?
Я молчал, но ответ знал.
— Правильно. На вас начнется охота. Похищение, пытки, убийство — что угодно, лишь бы операция не состоялась. А может, наоборот — похитят и заставят оперировать, но так, чтобы она умерла. И это будет выглядеть как медицинская ошибка.
— Бред! Паранойя! Кто вообще знает обо мне?
— Пока никто, кроме присутствующих, — вмешался Филипп Самуилович, привлекая внимание. — Его Величество прав, Илья Григорьевич. Два года назад мы пытались сохранить болезнь Ксении в тайне. Приглашали консультантов, якобы для другой пациентки. Через неделю весь двор знал. Пришлось объявить, что девочка умерла, и спрятать ее здесь.
— Двуногий, — прошептал Фырк с неподдельным ужасом. — А ведь они могут быть правы. Если кто-то узнает, что ты — единственная надежда императорского бастарда… Ой, не завидую я тебе. И Веронике не завидую. И всем, кто тебе дорог.
Император прав. Недоброжелатели могут добраться не только до меня, но и до Вероники. Когда у человека есть слабости, обычно, ими начинают пользоваться.
— Вы ведете нечестную игру, ваше величество, — резонно