— А если у Ермака еще есть запас? — с некоторым недоверием спросил он.
— Ермак может хитрить и что-то приберечь, — сказал Алексей, стараясь показать свое правдолюбие. — Но все равно — потратить столько пороха на деревяшки… Это большая потеря для осажденных. А сейчас пойдут другие башни. Крепкие, настоящие.
Послышался протяжный боевой клич, вперед, словно исполинские черепахи, медленно двинулись пять новых осадных башен.
Они представляли собой уже более грозное зрелище, чем предыдущие.
Каждая была сколочена из могучих стволов лиственницы, скрепленных железными скобами и кожаными ремнями. Толстый слой глины, перемешанной с конским волосом и соломой, покрывал внешние стены, придавая сооружениям серо-бурый цвет засохшей земли. На верхних площадках виднелись бойницы для лучников, а спереди каждую башню защищал навес из сырых бычьих шкур, натянутых на деревянный каркас.
Под основанием каждой башни находилось по восемь массивных катков, вытесанных из цельных сосновых стволов. Десятки татарских воинов толкали в деревянные упоры, медленно продвигая громоздкие сооружения по уже утопанной земле. Лица блестели от пота. Десятники выкрикивали команды, задавая ритм движению. Люди тащили высокие деревянные щиты, прикрывавшие от стрел. Хотя, как уже стало понятно, задержать их они не могли — только сделать так, чтобы огонь стал вестись вслепую, сквозь доски.
На стенах Кашлыка виднелась суета. Пушкари разворачивали орудия в сторону приближающейся угрозы. Казаки понимали, что эти башни будут прочнее предыдущих, и это им явно не нравилось.
Первый пушечный выстрел прогремел, когда башни преодолели большую часть расстояния до городских стен. Ядро с глухим ударом врезалось во фронт башни, выбив фонтан глиняной крошки и щепок, но конструкция устояла.
Следом загрохотали остальные пушки. Воздух наполнился дымом и грохотом. Ядра попадали по целям, но толстые лиственничные бревна, укрепленные поперечными балками и железными стяжками, пока выдерживали удары. Глиняная обмазка осыпалась, обнажая потемневшую от времени древесину, однако башни продолжали неумолимо приближаться.
Самая левая башня двигалась быстрее остальных. Внутри, за толстыми стенами, укрывались лучники и пехотинцы, готовые ринуться на стены, как только башня приблизится вплотную. Сквозь щели в досках они видели, как приближаются городские укрепления, и сжимали оружие, предчувствуя не то победу, не то смерть, а может, и одно, и другое.
Внезапно одна из башен дрогнула. От ударов тяжелых ядер в воздух взметнулись щепки. Видимо, казаки увеличили число пороха, или сказались попадания в одно и то же место. Основание башни оказалось проломлено, конструкция покачнулась и начала медленно заваливаться набок. Татарские воины бросились врассыпную, когда многотонное сооружение с треском рухнуло на землю, подняв облако пыли.
Эта же судьба постигла еще две башни.
Но затем порох, видимо закончился, потому что выстрелы больше не слышались, и две оставшиеся башни беспрепятственно двигались к городу.
В бойницах мелькали татарские лучники, отвечавшие на обстрел защитников.
Поле перед Кашлыком представляло собой странное и завораживающее зрелище. Разрушенные башни лежали среди поля, как поверженные великаны, но две неуклонно приближались к городу, оставляя за собой след из тел татарских воинов, убитых прилетевшими со стен стрелами…
* * *
…Я стоял на деревянной стене Кашлыка, вцепившись побелевшими пальцами в грубо обтесанные бревна частокола. Солнце нещадно палило, заставляя щуриться от яркого света, отражавшегося от речной глади Иртыша. Пот струился по спине под кафтаном. Внизу, за стенами, кипела подготовка к штурму — татарские воины сновали в своем лагере, словно муравьи вокруг муравейника.
— Как я и думал, мы понапрасну потратили порох… — процедил я сквозь зубы, наблюдая за двумя уцелевшими башнями, которые медленно, но неумолимо приближались к стенам. — Первые пять башен были остановлены легко, а следующие оказались гораздо крепче. Говорил я Ермаку, что не надо это делать! Наверняка расчет Кучума и инженера-предателя был именно на то, чтоб лишить нас последнего… Но теперь ничего не изменишь.
Понял ли Ермак, что этот Алексей — будь он проклят — специально послал вперед более слабые конструкции, чтобы выманить наш огонь? Но что сейчас об этом говорить.
Башни приблизились вплотную. Я буквально кожей почувствовал, как татары внутри них готовились перекинуть штурмовые мостки. Сердце забилось чаще. Я повернулся к казакам:
— Готовьте огнеметы! Живо! Тащите больше их туда, куда упадут мостики! Должно быть несколько штук на месте! Закончилась смесь в одном, тут же начинает другой!
Казаки суетились вокруг огнеметов. Железные раструбы, похожие на огромные воронки, были направлены в сторону мест, где должны были падать мостки. К каждому раструбу тянулся кожаный шланг от деревянного бочонка с горючей смесью. От вражеских стрел огнеметы закрывались высокими деревянными щитами, обитыми войлоком и шкурами. Здесь это было универсальным средством против стрел.
— Все готово! — крикнул кто-то из казаков.
Но грохот упавших мостков заставил всех все-таки вздрогнуть. Деревянные настилы с глухим стуком легли на край стены. В тот же миг из башен хлынули татарские воины. Первые ряды были закрыты щитами и мокрыми войлочными накидками, промазанными глиной. Они знали о наших огнеметах. Хорошо знали! Оставшиеся в башнях татары выпускали стрелу за стрелой, но пока что раненых не было, хотя некоторые стрелы пролетели прямиком сквозь бойницы.
— Огонь! — заорал я во всю глотку.
Казаки навалились на кузнечные мехи. Воздух с шипением погнал горючую смесь — живицу, смешанную с жиром и маслом — по кожаным шлангам. Горящая смесь вырвалась из раструбов.
Ревущее пламя ударило по штурмующим. Несмотря на мокрый войлок и глину, огонь прилипал к телам, проникал в щели между щитами. Передние ряды татар превратились в живые факелы. Крики горящих людей смешались с треском пламени и грохотом оружия. Запах горелой плоти и смолы ударил в ноздри.
— Не останавливаться! Качайте! — кричал я, видя, как следующие ряды татар лезут по спинам упавших товарищей.
Тут же заработали тяжелые арбалеты. Болты, толщиной с добрый палец, пробивали татарские щиты насквозь, сшибая воинов с мостков. Но на место павших тут же вставали новые.
— Полиболы! — скомандовал я. — Стреляйте!
Стрелометные машины, сконструированные по древним рецептам, начали выпускать одну стрелу за другой, почти как автомат. Мощностью они уступали страшным арбалетам с немецким воротом, но в десятки раз превосходили их по скорострельности.
Татары на мостках падали один за другим, но остальные продолжали лезть с упорством обреченных.
От левой вражеской башни повалил дым. Огонь от наших огнеметов перекинулся на деревянную конструкцию. Несмотря на глиняную обмазку и мокрые шкуры, внутри разрастался пожар.
— Есть! — выкрикнул кто-то из казаков. — Горит, проклятая!
Однако оставшиеся в башне татары, понимая, что деваться некуда, бросились в последнюю отчаянную атаку. Они лезли уже без всякого порядка, просто пытаясь задавить нас числом.
Я выхватил саблю и рубанул татарина,