Численность войска поражала воображение. Около десяти тысяч человек — целое море людей, лошадей и повозок — неумолимо приближалось к стенам города. Воины шли отряд за отрядом, знамёна развевались на ветру, оружие блестело под весенним солнцем.
Когда войско подошло достаточно близко к городу, началась настоящая демонстрация силы. Загремели барабаны — сначала один, потом десятки, сотни. Их ритмичный бой разносился над степью, отражаясь от городских стен. Заревели боевые трубы, их пронзительный звук резал воздух. Подняли высоко вверх ханские штандарты — шёлковые полотнища с вышитыми золотом символами власти развевались на длинных древках. Знаменосцы гордо несли их впереди отрядов. Это был не просто военный марш — это был спектакль, призванный показать всю мощь ханского войска, продемонстрировать, что сам правитель Сибирского ханства прибыл со своей армией.
Кучум, восседавший на черном коне в окружении своей гвардии, мрачно смотрел вперед. Затем хан поднял руку, и войско начало останавливаться. Место для лагеря было выбрано достаточно близко, но вне досягаемости городских пушек. Справа и слева от выбранного места темнели леса. Пространство между лесными массивами представляло собой хорошую площадку для размещения огромного войска.
Разбивка лагеря происходила спокойно, без суеты. Военачальники отводили свои отряды на заранее определённые места. Первым делом выставили сторожевые посты по всему периметру будущего лагеря. Дозорные заняли позиции в лесу и близ Кашлыка, конные разъезды начали патрулирование окрестностей. Никто не должен был приблизиться к стану незамеченным.
В центре лагеря начали устанавливать ханский шатёр — огромное сооружение из плотной ткани, способное вместить несколько десятков человек. Слуги разворачивали тяжёлое полотнище, вбивали в землю массивные колья, натягивали канаты. Над входом водрузили ханские знамёна — символ присутствия самого правителя. Внутри расстелили ковры, установили низкие столики, разложили подушки для сидения. Это был не просто военный шатёр — это был передвижной дворец, откуда Кучум будет руководить осадой.
Вокруг ханского шатра начали вырастать жилища знати. Богатые мурзы и беки привезли с собой собственные шатры, пусть и меньшие по размеру, но также богато украшенные. Их слуги суетились, устанавливая жилища своих господ, раскладывая ковры, развешивая знамена. Отдельным кварталом расположились круглые юрты — традиционные жилища степняков, покрытые войлоком. Они стояли правильными рядами, образуя улицы импровизированного военного города.
Простые воины обустраивались кто как мог. Те, кто побогаче, ставили небольшие палатки из грубой ткани или кожи. Другие натягивали простые навесы между вбитыми в землю кольями, создавая хотя бы минимальную защиту от непогоды. Многие сооружали примитивные шалаши из веток и травы, используя подручные материалы. Целые отряды размещались под открытым небом, расстелив на земле войлочные кошмы.
Повсюду закипела работа. Воины рыли ямы для костров, обкладывая их камнями. Устанавливали большие котлы для приготовления пищи — в каждом таком котле можно было сварить еду на целый десяток человек. Конюхи отводили лошадей на конюшни — огороженные верёвками участки, где животные могли отдохнуть после долгого перехода. Тысячи коней стояли на привязи, жуя овёс и сено, привезённые в обозах.
Обозы с провиантом расположились отдельным табором в тыловой части лагеря. Сотни телег и повозок выстроились правильными рядами.
Лагерь наполнился тысячами звуков. Слышался стук молотков — кузнецы устанавливали походные горны, готовясь к ремонту оружия и подковке лошадей. Раздавались команды офицеров, распределявших людей по местам. Гремела татарская речь вперемешку с языками других народов, входивших в ханское войско — башкир, ногайцев, бухарцев. Ржали кони, блеяли овцы, приведённые на убой. Звенело оружие — воины проверяли остроту сабель, натягивали тетивы луков.
К полудню лагерь уже представлял собой целый город под открытым небом. Дымы от сотен костров поднимались к небу, сливаясь в одно серое облако. По «улицам» между шатрами и палатками сновали татары. Одни несли дрова для костров, другие — воду из ближайшего ручья. Группы людей сидели вокруг огня, готовя нехитрую походную еду — варили кашу, жарили мясо, пекли лепёшки на раскалённых камнях. Офицеры обходили свои подразделения, проверяя готовность людей и оружия.
День клонился к вечеру. Солнце медленно опускалось к западному горизонту, окрашивая небо в багровые тона. Тени от шатров и палаток становились длиннее. В лагере начали разжигать вечерние костры — не только для приготовления ужина, но и для тепла и света. Весенние ночи были ещё прохладными, и огонь согревал уставших воинов.
Муэдзины призвали правоверных к вечерней молитве. Тысячи мусульманских воинов расстелили молитвенные коврики и обратились лицом к Мекке. Их молитва слилась в единый гул, разносившийся над лагерем. Те, кто исповедовал другие веры — язычники из степных племён — совершали свои обряды, обращаясь к духам предков и божествам войны.
С наступлением темноты лагерь преобразился. Если днём он казался хаотичным скоплением людей и повозок, то ночью превратился в завораживающее зрелище. Тысячи костров мерцали в темноте, растянувшись на огромном пространстве перед городом. Их отблески играли на металле оружия и доспехов, освещали лица воинов, сидевших у огня. Дым от костров поднимался к небу.
Из Кашлыка открывался поистине устрашающий вид. Огромное море огней раскинулось перед городскими стенами, насколько хватало глаз. Костры горели не хаотично — они были расположены правильными рядами, обозначая кварталы военного лагеря. Самые яркие горели в центре, где располагался ханский шатёр. Вокруг него концентрическими кругами расходились огни знати и гвардии. Дальше, словно созвездия на земле, мерцали костры простых воинов.
Ночные звуки лагеря доносились до города. Слышались песни — воины пели старые военные песни, рассказывавшие о славных победах прошлого. Звучала музыка — кто-то играл на дудке, кто-то на бубне. Изредка раздавался громкий смех или крик. Ржание лошадей и лай собак смешивались с человеческими голосами. Часовые перекликались, передавая друг другу сигналы. Всё это сливалось в единый гул военного лагеря — гул, который не затихал даже глубокой ночью.
Патрули регулярно обходили периметр лагеря. Конные дозоры кружили в темноте, высматривая возможных лазутчиков. У каждого костра дежурили часовые, готовые поднять тревогу при малейшей опасности. Никто не должен был застать войско врасплох.
Огни в лагере постепенно гасли. Воины заворачивались в одеяла и засыпали прямо у костров, подложив под голову сёдла. В шатрах и юртах укладывались спать командиры и знать. Только часовые продолжали бодрствовать, вглядываясь в темноту.