Советник — человек средних лет с жидкой бородой и беспокойными глазами — низко поклонился. На нем был потертый халат, когда-то дорогой, а на голове — остроконечная шапка с лисьим мехом. Его длинные пальцы нервно перебирали четки из янтаря, пока он докладывал, стараясь говорить уверенно, хотя в голосе проскальзывало подобострастие.
— Великий хан, — начал он, облизывая сухие губы, — подтверждаются добрые вести. Ермак и его казаки до сих пор не знают, что мы здесь, что ты ушел из степи и обосновался в этих местах. Наши лазутчики следят за каждым их шагом. Казаки ведут себя спокойно, ничего не подозревают.
Он сделал паузу для пущего эффекта, его маленькие глазки забегали по лицам сидевших.
— Они по-прежнему готовятся выдвинуться на то место, о котором говорил. Всего на двух стругах. Направляются туда, где они решили, что есть золото. Откуда появился этот слух, неизвестно, но нам это и не так важно.
— Мы готовы? — резко перебил Кучум, подавшись вперед. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнул хищный огонек.
— Да, великий хан, все готово, — поспешно закивал советник, сжимая четки так, что побелели костяшки пальцев. — Наши воины ждут на позициях. Засада устроена надежно — казаки не уйдут.
Мурза Карачи покачал головой, его брови сошлись на переносице.
— Мне это не нравится, — проговорил он голосом. — Слишком все гладко. Ермак — хитрый пес, он не стал бы так легко подставляться. Я не знаю, стоит ли идти туда, великий хан. Это похоже на ловушку.
Советник тут же возразил, голос его задрожал:
— С позволения великого хана, мурза Карачи снова излишне осторожен! Наши сведения проверены трижды. Мы постоянно наблюдаем за их пристанью, днем и ночью. Казаки ничего не смогут сделать против нас. Наших воинов вдвое больше, и они будут стрелять сверху. Да, это ловушка, но мы делаем эту ловушку!
Он разошелся и продолжал с жаром:
— И знаете, кто с ними поплывет? Тот казак, что придумал огнеметы, — его зовут Максим. А еще, скорее всего, Мещеряк, правая рука Ермака. Представьте, великий хан, какая удача!
Лицо Кучума расплылось в жестокой улыбке.
— Мещеряк… — протянул он, смакуя имя. — Если поймаем его живым, умирать он будет долго. Очень долго. Я сам займусь им. Пусть другие казаки услышат его крики и знают, что ждет каждого, кто осмелился прийти в мою землю.
— А какое оружие казаки взяли с собой? — спросил Карачи, не разделяя всеобщего воодушевления. Его выцветшие глаза внимательно уставились на советника.
Тот замялся, потупил взгляд:
— Этого мы пока не знаем, мурза…
— Вот! — сказал мурза. — Не знаем! А это необходимо выяснить. Нельзя готовить засаду, не понимая, с чем придет враг. Из-за такого Искер по-прежнему в руках Ермака.
Советник заторопился оправдываться, пот выступил у него на лбу:
— Но что бы они ни взяли, это им не поможет! Когда наши воины засыплют их стрелами с берега, никакое оружие не спасет. Да, у них есть огненные трубы, но там они бесполезны — слишком далеко до берега. Казаки, правда, делают какие-то новые самострелы, чтобы заменить порох, который у них кончился после взрыва в погребе. Но и они не помогут против наших луков, внезапности и превосходства в числе.
Он чуть сбавил пыл и добавил:
— Все же мы постараемся выяснить точнее. С казаками на стругах будет наш человек.
— Хорошо, — сказал Кучум, откинувшись на подушки. — Действуйте. И помните: мне нужен Мещеряк живым. Остальных можно убить. Хотя нет, этого казака оружейника тоже следует взять живым.
Карачи снова покачал головой.
— Мне неспокойно, великий хан. Что-то здесь не так.
Кучум усмехнулся, посмотрев на своего военачальника:
— Ты же смелый, Карачи! Ты всегда говорил, что победа придет! Что с тобой случилось?
Мурза выпрямился, и ответил тихо, но уверенно:
— Я стараюсь быть не только смелым, но и умным, великий хан. Смелость без ума — безрассудство. А безрассудство губит больше воинов, чем вражеские стрелы.
В шатре повисла тишина. Только потрескивали фитили светильников и звякало оружие охранников.
Наконец Кучум махнул рукой:
— Довольно. Засада будет. Слишком осторожные войн не выигрывают. У Ермака нет шансов.
Советник поклонился и поспешно выскользнул из шатра, радуясь, что разговор окончен. Карачи поднялся медленнее, еще раз посмотрел на хана, будто хотел что-то сказать, но промолчал и вышел следом.
Кучум остался один в окружении молчаливых стражей. Он смотрел на пляшущие тени на стенах шатра и думал о том, как будет мучить Мещеряка. Хорошо бы, чтоб Ермак и его люди услышали крики своего сотника. Месть будет сладкой. А осторожность Карачи… Он умный, но сейчас стал просто мнительным.
* * *
— Ну что, вперед? — спросил я у Матвея, когда мы наконец-то погрузились в струги и поплыли.
— Да, — ответил он. — Вперед.
Два дня пути — и мы должны были быть на месте. Но на деле все, конечно, немного не так. Для начала нам предстояло подобрать пятерых разведчиков — усиление нашего небольшого отряда, а потом, ночью, мы почти все должны были выйти и отправиться к месту пешком, устраивать «контрзасаду» по всем правилам военного искусства.
С собой мы понесем огнемет и «подкатной щит» — вес еще тот. Через лес тащить все это будет очень сложно, но деваться некуда. Я еще не упоминаю про остальное оружие — арбалеты и пищали. Оно тоже чего-то весит, причем немало. Но деваться некуда.
Нам надо смотреть на берега — не прячутся ли там кучумовские разведчики. Если заметят, что мы высаживаемся заранее — все пропало. В лучшем случае татары уйдут, а в худшем — завяжется встречный бой, в котором они будут иметь преимущество из-за того, что их больше.
Хотя что там можно заметить. Выходить к кромке воды и провожать нас взглядом татары точно не будут. А человека, спрятавшегося в кустах, не заметишь даже в бинокль (которого у нас, кстати, нет).
Поиском разведчиков татар занимаются разведчики наши, хитрые и тихие ребята из отряда Прохора Лиходеева — вот там-то совсем другая история. Пройдя осторожно вдоль воды, можно увидеть гораздо больше, чем проплывая по реке на струге. Но пока от них никаких новостей — то есть вдали от места врагов не замечают. И это хорошо.
Есть у нас и еще одна проблема. Имя ей — Алып, охотник — вогул, прибившийся к Ермаку. Пока