А у нас здесь — реальный мир, со своими суровыми законами.
Или все-таки можно что-то сделать?
Глава 23
Да, можно! Надо будет усилить конструкцию самых мощных наших арбалетов за счет так называемых «блоков» и сделать, как я и планировал, оптические прицелы.
Блочный арбалет — это разновидность арбалета, у которого на концах плеч стоят ролики. Тетива и дополнительные тросы проходят через них особым образом, поэтому при натяжении плечи сгибаются не напрямую. Это похоже на хитрый рычаг: усилие распределяется иначе, и оружие работает эффективнее.
У обычного арбалета тетива тянется прямо, и чем дальше её тянешь, тем тяжелее становится. У блочного же благодаря роликам и тросам натягивание идёт мягче, а сила накапливается не меньше, а даже больше. Тетива разгоняет болт дольше, и выстрел выходит мощнее и ровнее.
Главные преимущества такого арбалета заключаются в том, что у него больше сила и дальность, болт летит быстрее и дальше. Натягивать его проще, особенно с механическим взводом. Выстрел становится более точным и плавным. Кроме того, можно делать короче плечи при той же мощности, и тогда оружие оказывается удобнее в тесных условиях, например, при обороне крепости, хотя сейчас для нас это почти неважно.
Однако есть и недостатки. Конструкция получается сложнее, и деталей больше, а значит — выше риск поломки. Такой арбалет требует ухода, ролики и тросы плохо переносят грязь и влагу. Он становится тяжелее простого и труднее в починке: если сломается в бою, быстро исправить не получится.
У обычного арбалета тетива идет прямо, и плечи гнутся всей силой на себя. У нового, блочного, на концах маленькие ролики, и тетива тянется петлями. Из-за этого взводить легче, а выстрел выходит сильнее: болт уйдет, как молния.
Эффективная дальность стрельбы такого арбалета может вырасти где-то на четверть. Для нашей первоочередной задачи — ликвидации охранников Ивана, это очень важно. Стрелять, скорее всего, придется с другого берега реки. И там целых двести пятьдесят метров. Много, черт побери, много.
…Самое сложное в этой конструкции — ролики.
Я чертил на листе круги. Вот оно, самое трудное звено. Простая железная шайба с канавкой — казалось бы, что тут непонятного? Но я-то знал: всё дело в точности. Ролики должны быть одинаковыми по диаметру, иначе тетива перекосится. Канавка должна быть ровной, иначе струна слетит в самый неподходящий момент. А у нас нет токарных станков, нет шлифовки, вообще ничего нет — только простейшие инструменты и руки.
Я представлял, как эти шайбы будут сидеть на оси. Без подшипников — о них даже мечтать пока не стоит. Значит, трение. Значит, износ. Значит, постоянный скрежет. Придётся постоянно смазывать маслом после каждой натяжки, а то заедут, заклинят и конец всему. Будем делать грубо, но других вариантов нет.
Перед глазами встала вся конструкция. Дерево, железо, ворот. И эти тяжёлые маленькие колёса, вечно голодные до смазки, живущие на грани поломки. Не красота, не совершенство — но шаг вперёд. Первый, грубый, но настоящий.
Я знал: именно ролики станут слабым местом. Но без них не будет и самого арбалета, который я задумал.
Но мы их сделаем. Их, и все остальное.
И самое главное — наши арбалеты будут с оптическими прицелами.
…Утренний холодок пробирался сквозь щели стекловаренной мастерской. Солнце уже не грело так, как месяц назад, и я думаю, что скоро придёт настоящая сибирская зима Впрочем, сейчас меня занимало совсем другое.
Глиняный тигель уже час томился в печи, раскалившись до вишнёвого свечения. Я взял длинный кованый железный прут — кривоватый, но единственный подходящий инструмент в этой глуши — и осторожно поворошил шихту. На дне тигля плыла моя надежда: смесь из светлого песка с берега Иртыша.
— Эх, натрия бы карбоната… — пробормотал я себе под нос, вспоминая формулы из прошлой жизни. — Или хотя бы нормального поташа, а не этой золы…
Прокоп непонимающе покосился на меня. Я махнул рукой — мол, не обращай внимания.
Температура в печи поднималась медленно. Дрова у нас хорошие — берёза горит жарко, — но для стекла нужен настоящий ад. Я велел Прокопу и Савелию подбрасывать поленья без передышки. Мехи работали не останавливаясь.
Печь гудела, как живая. Жар бил в лицо каждый раз, когда я приоткрывал заслонку, чтобы проверить состояние массы. В современной стекловаренной печи были бы термопары, регуляторы, автоматическая подача шихты. А здесь — только глаз да опыт, чего, по правде, маловато. Одно дело — понимать, как нужно делать стекло, и совсем другое — варить его в кустарных условиях шестнадцатого века.
Я сидел на грубой лавке напротив печи, не сводя глаз с раскалённого нутра. Всплывали картинки из прошлой жизни: стерильные цеха в Красногорске, куда доводилось ненадолго заглядывать. Там стекло варили в платиновых тиглях при температуре свыше тысячи градусов, с контролем до мелочей. Добавки — оксиды, тщательно отмеренные, — задавали нужные оптические свойства. А у меня? Глиняный горшок, дровяная печь и молитвы всем богам, чтобы хоть что-то получилось.
Прошло ещё два часа. Солнце поднялось выше, косые лучи пробились в мастерскую через окошко из бычьего пузыря. Другого оконного материала в Кашлыке особо не сыскать. Вот сделаем нормальное стекло — и окна будут прозрачные. Может, даже лучше, чем в Москве нынешнего времени.
Я снова заглянул в печь. Масса в тигле уже расплавилась, превратившись в вязкую, медленно булькающую жидкость. В отражённом огне она казалась золотой, но я знал — это обман: истинный цвет проявится после остывания.
— Народ, просыпайся! — крикнул я. — Начинаем выемку!
Савелий с Прокопом встрепенулись. Поняли, что насчет пробуждения я шутил — но они уже привыкли к моему чувству юмора.
Я взял клещи.
— Подальше, — предупредил я. — Если тигель треснет, расплав брызнет.
Они отошли к дальней стене. Я накинул на плечи старую кожаную накидку и полез клещами в печь. Тигель раскален добела; смотреть больно даже через прищур. Подцепив бортик, медленно, стараясь не расплескать драгоценную массу, вытащил его.
Дальше — самое ответственное: дать стеклу остыть не слишком быстро, иначе потрескается от внутренних напряжений. В нормальном производстве для этого используют специальные печи для отжига с плавным охлаждением. У меня — только ящик с