Рисованный камень, Tangelgårda I, VIII–IX вв., Готланд, Швеция.
Photo: Myrin, Ola, Historiska museet/SHM (CC BY4.0)
Второй и третий ярусы заняты картинами двух шествий. Во втором ярусе восьминогий конь Слейпнир, над которым парит или на котором лежит человек, идет вправо. Спиной к нему, в противоположную сторону направляются трое мужчин, держащие в руках опущенные мечи, первый из них несет перед собой щит. Эта сцена не имеет параллелей ни на рисованных камнях, ни в известных нам мифах. Предполагается, хотя и не уверенно, что это может быть погребальная процессия. Более традиционна сцена в третьем ярусе. Маленькая фигура предположительно валькирии приветствует всадника со щитом и кольцом в поднятой руке. За всадником следуют четыре воина с мечами на поясе, также поднимающие вверх кольца. Между ног коня помещены пересекающиеся треугольники — валькнуты. Очевидно, это еще одно изображение шествия в Вальхаллу конунга, едущего на коне, и его пеших воинов. Кольца в руках воинов и разбросанные вокруг них служат «кольцами клятвы», которые несут прибывающие в Вальхаллу, чтобы принести Одину присягу верности. Одновременно они могут напоминать о волшебном кольце Одина Драупнире, которое каждую девятую ночь приносило восемь золотых колец и которое Один отдал Бальдру. Можно предполагать, что все изображенные на камне сцены объединены общим сюжетом. В верхнем ярусе повествуется о гибели вождя и его дружины в сражении, во втором — изображена погребальная процессия, сопровождавшая его похороны, в третьем — его въезд в Вальхаллу вместе с дружинниками. Этот памятник, один из наиболее поздних рисованных камней групп D, — единственный, на котором можно уловить цепочку сцен общего сюжета, хотя и расположенных в необычной последовательности. В основном же между вторым и нижним ярусами располагаются сцены различных как мифологических, так и героико-эпических сюжетов.
Таким образом, верхний, а иногда и следующие ярусы готландских рисованных камней посвящены воинскому загробному миру, Вальхалле. Здесь на ладьях и на конях, а иногда и пешком воины, павшие в сражениях, прибывают в чертоги Одина. Здесь валькирия приветствует рогом с вином или пивом входящих в Вальхаллу воинов. Здесь на троне восседает Один и принимает клятвы верности будущих эйнхериев. Здесь эйнхерии сражаются друг с другом, готовясь к последней битве. Тематика «героического» мира мертвых оказывается доминирующей на готландских рисованных камнях эпохи викингов и перекликается с мифами, которые мы знаем в значительно более поздних записях. В то же время развитие «темы Вальхаллы» знаменует новый этап в эсхатологических представлениях скандинавов. Если памятники предшествующего периода свидетельствовали о формировании представлений о загробном мире и мироустройстве, то здесь отчетливо проявляются мотивы Рагнарёка: Вальхалла и эйнхерии — неотъемлемые элементы последней битвы богов с чудовищами и последующей гибели мира.
Кольцевая пряжка-фибула.
National Museum of Denmark / Photo: Lennart Larsen (по лицензии CC-BY-SA)
Мифологические образы и сюжеты, не связанные с тематикой загробного мира и эсхатологическими представлениями, нашли отражение не только в изображениях на готландских рисованных камнях и рунических памятниках, но и в декоративно-прикладном искусстве. Однако их интерпретация, как правило, еще более сложна. Несомненно, некий мифолого-магический смысл имели, например, изображения масок и животных на знаменитой золотой пекторали (нагрудном ожерелье) из Вестеръётланда (Швеция). Всего таких пекторалей в Швеции было найдено три. Все они датируются временем около 500 г., т. е. одновременны готландским рисованным камням группы А. Повторяются семь стилизованных изображений животных: удается распознать вепря, возможно коня; птиц, вероятно ворона; змеи или дракона. Некоторые из них весьма схожи с изображениями на готландских камнях, как, например, свернувшийся в виде восьмерки змей или дракон. Изображения животных чередуются с масками, которые впервые встречаются на этой пекторали. Этот сюжет получит большое распространение в эпоху викингов. Человеческое лицо с широко разинутым ртом будет высекаться на камнях, отливаться из серебра, бронзы или простого металла в виде подвесок, которые иногда нанизывались по несколько штук в виде ожерелья. Значение этих подвесок неизвестно. Предполагается, что они должны были изображать Одина и служить оберегами. Маски другого типа, возможно, изображали просто викинга.
Изображения Одина мы встречаем не только на подвесках. Уже в V в. его фигура отчеканивается на золотых брактеатах — тонких круглых пластинках с изображением на одной стороне. Они чаще всего использовались тоже как подвески, но на них нередко наносились рунические надписи: магические заклинания. Рисунки на ранних брактеатах подражали позднеримским монетам и медалям, но вскоре возникли собственно скандинавские мотивы, а изображение римского императора-всадника было стилизовано и превращено в изображение Одина. На брактеате № 42 с острова Фюн (V в.) Один представлен в виде всадника; на его плече сидит ворон с загнутым клювом — таких воронов, отлитых, как правило, из драгоценных металлов, археологи находят от Восточной Англии до Руси. Изображения Одина вместе с воронами имеют долгую традицию. Этот мотив использовался при изготовлении фибул-брошей. На пластинке, украшавшей шлем (VII в.), Одина, сидящего на коне со щитом и копьем, сопровождают два ворона, Хугин и Мунин. Бронзовое навершие (посоха? трости?), найденное в Старой Ладоге, представляет голову Одина в ритуальном головном уборе с рогами, окончаниям которых придана форма воронов (середина VIII в.). Открытый рот Одина подсказал распространенное ныне название этой фигуры — «поющий Один». Правда, вероятнее, что Один не поет, а произносит магическое заклинание. Надо особо отметить, что один глаз Одина изображен зрячим, со зрачком, а второй — «пустой», невидящий, что отсылает к мифу о получении асом магических знаний и мудрости в обмен на глаз. Распространенность этого мифа подчеркивает «исправление» одной из бронзовых пластин из Торслунда (VI–VIII вв.; для оттиска накладок на шлемы. Она изображает ритуальную сцену, но танцующий воин с двумя шестами (копьями?) первоначально имел оба глаза, позднее правый был преднамеренно выбит, чтобы увеличить его сходство с Одином. Возможно, что и с самого начала эта фигура должна была обозначать Одина — его головной убор очень похож на головной убор «поющего Одина» из Старой Ладоги, но какой-то владелец пластины решил подчеркнуть характерную черту облика аса