«Фаррис!» — подумал Мартин и посмотрел по сторонам.
Палатка. Маленький аккуратный археологический лагерь. Значит, он вернулся из темноты. Ну конечно же, он вернулся! Когда тело Педро Яньеса умерло, разум Эдварда Мартина, до тех пор запертый в клетках мозга Яньеса, вырвался на свободу и непонятным образом оказался в своей собственной матрице.
И внезапно Мартин понял смысл тех слов, которые преследовали его в темноте и звучали в его голове, когда он, будучи Яньесом, умирал: «…тот, кто проживает больше жизней, чем одна, и больше смертей, чем одна, должен умереть».
Воспоминание об Арилл пронзило его, как острая боль, и он почувствовал горькую печаль от того, что вернулся в свой век. Он вдруг четко осознал, что потерял больше, чем жизнь, даже если эта жизнь была в чужом теле и в чужом времени. Лучше было бы спать вечным сном там, на равнине, рядом с Манрике и остальными, чем сейчас проснуться и вспомнить все пережитое.
Фаррис стоял перед ним в состоянии, близком к истерике от нахлынувшего на него облегчения.
— Я думал, с ума сойду, — прошептал он дрожащими губами. — Ты лежишь, ни на что не реагируешь, а врача нет на сотни миль!
— Все в порядке, — глухо произнес Эдвард. — Теперь со мной все хорошо.
Фаррис посмотрел на него, и в его взгляде явно читалось сомнение.
— Эд, это было то, о чем ты рассказывал? — осторожно спросил он. — Твой разум…
— Возможно, — медленно ответил Мартин. — Возможно, это было именно оно, а может быть, просто лихорадка, вызвавшая кому и сны. Я не знаю, да и никто не знает.
Однако на самом деле кое-что он знал. Ведь был же какой-то смысл во всем, через что ему пришлось пройти? Но сейчас Эд не хотел об этом говорить. Мало того, он был почти уверен, что ему никогда и ни с кем не захочется обсуждать это. Во всяком случае, пока ему это точно было не нужно…
— Ну, конечно, это лихорадка, — нервно сказал Фаррис, ухватившись за утешительное повседневное объяснение. — Лихорадка, что же еще? Ты теперь лежи и отдыхай, Эд.
И Мартин последовал его совету: он тихо лежал и смотрел через открытую дверь палатки на темное, усыпанное звездами небо. Внезапно у него мелькнула смутная мысль, что еще может увидеть последний проблеск огромного венерианского корабля, направляющегося домой и оставляющего на фоне звезд свой огненный след.
«Наверное, я сумасшедший, если надеюсь увидеть то, что было сотни лет назад, — подумал он. — Корабль давно улетел, люди с Венеры оставили Землю и все связанные с ней надежды». А потом он вспомнил о мрачном пророчестве Арилл, когда она сказала, что, в конце концов, жители Земли сами уничтожат себя. Насколько она была права?
«Возможно, мы и правда себя уничтожим, — размышлял Мартин. — Но пока мы еще этого не сделали. И если разум сможет победить…»
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, увидев Фарриса, Эд посмотрел на него спокойным и уверенным взглядом, и произнес:
— Я покончил с археологией. Навсегда.
Фаррис замахал руками и начал было протестовать, но, взглянув Мартину в глаза, осекся и замолчал. Какое-то время он находился в растерянности. Его взгляд блуждал, и он никак не мог собраться с мыслями, но длилось это недолго.
— Может быть, тебе и стоит это сделать, — сказал он, наконец. — Я имею в виду, эта твоя странная одержимость… — Он не закончил, но в этом и не было необходимости.
Чуть позже Фаррис посмотрел на лежащего с открытыми глазами Мартина и спросил:
— Чем теперь займешься?
— Думаю, ракетостроением, — медленно ответил его друг.
При этих словах у Фарриса отвисла челюсть. Такого поворота он явно не ожидал.
— Ракеты? Но Эд, это не в твоих силах! Я имею в виду, что потребуются годы обучения…
— У меня есть эти годы, — невозмутимо произнес Мартин.
— Конечно, всему можно выучиться, но почему ракеты?
— У меня появилась… — начал Эд, но запнулся. — У меня недавно возникла идея о том, что я мог бы немного помочь в проекте постройки корабля для достижения других планет.
Он говорил, и его голос был наполнен надеждой на то, что он еще молод и у него есть горячее желание добиться результата. А значит, не исключено, что он окажется одним из первых сынов Земли, достигших Венеры. Мартин понимал, что только тогда найдутся те, кто поверит в историю пришедших на Землю тысячелетия назад повелителей утренней звезды! Только тогда земляне смогут узнать тайну своего прошлого, многовековых эпических усилий венерианцев и их окончательного и, видимо, неминуемого провала.
Да, это был провал! Мартин подумал о городе, который находился недалеко отсюда, в джунглях у реки. Подумал о его разрушении, о том трагическом последнем дне, когда венерианцы покинули его.
Но действительно ли это был провал? Неужели?
Арилл как-то с горечью сказала, что семена, которые они посеяли, так и не пустили корни. Но все же эти семена… стали частью наследия Земли. И если когда-нибудь посеянное сможет вырасти и полностью расцвести, тогда корабли с Земли пересекут миллионы миль пространства и направятся к Венере — и самим этим фактом докажут, что усилия венерианцев не были напрасными.
Мартин снова посмотрел в звездное небо и мысленно обратился к навсегда потерянной во тьме прошедших лет женщине: «Я думаю, Арилл, я надеюсь, что это возможно и вы не зря прилетали на Землю!»
КОРОЛИ КОСМОСА
ГЛАВА I
СГОРБЛЕННЫЙ И ОШЕЛОМЛЕННЫЙ от усталости Хью Брайант сидел за штурвалом скоростного разведывательного корабля. Он с мрачной усмешкой взглянул на талисман, который носил с детства и держал теперь в руке. «Сколько раз он приносил мне удачу… — с горечью подумал Хью. — Все эти годы… А теперь все заканчивается вот так…»
Его корабль работал на пределе возможностей с явной перегрузкой. Брайант посмотрел на мониторы сканирующего устройства, на которые передавалось визуальное изображение окружающего пространства. По обоим флангам ничего не было. Позади, подобно занавесу в туманном сиянии на фоне межгалактической пустоты, висело Большое Магелланово облако. Впереди край Галактики рассекал тьму, словно пылающий меч.
Хью еще раз взглянул на фигурку талисмана и попытался сосредоточиться. Но это ему не удалось — он слишком устал. Он даже не смог понять, был ли Джим Фелтри, лежащий на узкой койке позади него, мертв или только спал. Все его мысли сконцентрировались на преследователях, которые были где-то совсем рядом.
«Пожалуй, они уже