Мы поели, отдали свой поднос и уехали оттуда. Дождь лупил по машине сильнее, чем когда‑либо.
16
Летние каникулы подходили к концу. Я нервничал из‑за предстоящей учёбы в новой школе, и мысли мои то и дело возвращались к Буббе Джо. По ночам, когда я пытался заснуть, я уже не думал о призраках. Я думал о Буббе Джо. О том, как он посмотрел на меня прямо перед тем, как свет погас в его глазах, а его душа рухнула в тот длинный тоннель, ведущий в ад.
Бубба Джо это заслужил. Бастер спас мне жизнь. Но было не всё так просто. Кто-то прочистил горло, вода забулькала в раковине, это было похоже на бульканье, издаваемое Буббой Джо прежде чем он испустил дух.
Даже некоторые фильмы, что мы крутили, теперь вызывали в моей душе беспокойство. Люди в кино умирали не так, как умер Бубба Джо. Никаких прощальных слов, никаких драматичных моментов. Только кровь и смерть.
Я пытался занять себя каким-нибудь делом, и одним из этих дел было наше с Бастером расследование. Наверное, это было и расследование Кэлли тоже. Я держал ее в курсе, но она не проявляла особого интереса.
Она начала встречаться с Дрю Кливзом. Он казался довольно приятным парнем. В тот день на холме он отнёсся ко мне достаточно хорошо.
Маме он нравился.
Папе — нет. Хотя, по правде говоря, папа не был в восторге ни от одного парня, который встречался с Кэлли или хотя бы хотел это сделать.
Из‑за Дрю Кэлли часто пропадала на свиданиях: проводила летние дни вдали от дома, ездила в центр смотреть кино в кинотеатр с крышей, зависала в аптеке, лакомясь гамбургерами и молочными коктейлями.
Наша семья всё ещё вспоминала о Буббе Джо время от времени, но уже нечасто. Все предположили, что он просто убрался из города, раз полиция не видела его и ничего о нём не слышала.
Я, конечно, знал, что он мертв, но каждый день просыпался с таким чувством, словно ждал, что случится что-то плохое. Очень плохое. Вот-вот найдут тело Буббы Джо где-нибудь в ручье. Со временем, впрочем, даже я стал думать о нём всё реже.
Папа привык к тому, что я захожу в проекционную будку, чтобы провести время с Бастером, и, думаю, в глубине души он думал, что я учусь лучше обращаться с проектором. Для него это было сугубо прагматичным делом. Для меня — развлечением.
Мы всё ещё не поговорили с Винни.
Я спросил Бастера об этом.
— Я не хочу торопиться, — сказал он. — Для нас это — игра, но её-то дочь убили по-настоящему.
— Но мне и вправду не всё равно, кто её убил. Я хочу, чтобы полиция его арестовала.
— Может, оно и так, Стэн, но эта женщина… она этого не поймет.
— А что тут понимать?
— Она что, поверит, будто какой‑то мальчишка и ниггер смогут добиться справедливости для её дочери? В это трудно поверить, даже если мы и искренни в своём желании… И, знаешь, я не думаю, что у нас есть хоть малейший шанс что-то раскопать. Я этим занимаюсь, чтобы не думать о виски, о том, что я должен был сделать, и не сделал, и никогда уже не сделаю. Понимаешь, о чём я, паренёк?
— Да, сэр.
— Я не говорю, что у тебя недобрые намерения. Я просто хочу сказать, что жизнь несправедлива. Если ты чего‑то хочешь, это ещё не значит, что ты это получишь. Всё не как в рассказах о Шерлоке Холмсе. Они учат думать. Вот почему я дал тебе ту книгу — оставь её себе. Я не собираюсь её забирать. Если со мной что‑то случится, все те книги — твои…
— Ничего не случится…
— Просто послушай. Жизнь несправедлива. И далеко не всегда всё в ней складывается как в пазле. Некоторые вещи просто есть, и им нет объяснения. Можно строить догадки, и иногда ты находишь настоящую причину. Но большинство того, что происходит, никогда не имеет смысла и не складывается в единую картину. Понял меня?
— Да, сэр… Но разве нет никакого способа поговорить с ней?
Бастер усмехнулся:
— Ты не из тех, кто сдаётся. Это я признаю. Может, и есть. Я думал об этом. Но если разговор и состоится, то не в твоём присутствии. Говорить буду только я.
— Но вы же говорили…
— Не помню, что я говорил, — оборвал он меня. — Но я не собираюсь тащить маленького белого мальчика в дом к шлюхе, чтобы поговорить о её мёртвой дочери. Как ты думаешь, что об этом скажет твой папа? И как это скажется на моей работе?
Я расстроился. Мне казалось, что я буду участвовать в этом — не только в расследовании, но и в встрече с матерью Маргрет — настоящей проституткой. Посидел немного, слушая, как трещит плёнка в проекторе. Я знал, что дуться на Бастера бесполезно. Наконец я спросил:
— Ну а когда вы собираетесь это сделать?
Бастер поджал губы:
— Сегодня вечером, когда я закончу здесь.
— Разве не будет слишком поздно?
— Не для неё. Я расскажу тебе всё завтра утром, если ты придёшь на улицу рядом с бакалеей. Посидим на бордюре, потолкуем. Скажем, в девять утра.
— Если меня не будет, значит, папа или мама меня задержали. Ладно?
— Я понимаю.
——
На следующее утро я встал рано. Оставил записку: написал, что иду в аптеку купить комиксы на карманные деньги.
Рози перехватила меня на выходе.
— Куда это ты собрался с утра пораньше без своей собаки?
Она сидела на диване и почесывала затылок.
— Пойду за комиксами. Думал, в городе задержусь, поэтому оставил Нуба в своей комнате. Ты выпустишь его попозже?
— Там уже не будет комиксов после завтрака?
— Я не хочу завтракать.
— Не стоит уходить без завтрака. Давай я сделаю тебе тосты и яичницу.
Я хотел было отказаться, но не хотел показывать, что куда-то тороплюсь.
Рози приготовила яйца и тосты — себе и мне, ещё сварила кофе. Она чувствовала себя в нашем доме всё увереннее и даже взяла привычку указывать отцу. И он её слушался.
Пока я ел, Рози сказала:
— Я теперь читать стала лучше́е. Теперь за говор возьмусь.