В ходе другой операции Максу поручили разобраться с агентом, который давал нам хорошие разведданные. Прежде чем взяться за дело, Макс ознакомился с его досье в штаб-квартире и выяснил, что агент был завербован хрестоматийным способом. Оперативник, работавший в Госдепартаменте в качестве дипломата, столкнулся с этим человеком на коктейльной вечеринке в посольстве. Поняв, что человек имеет доступ к разведданным, сотрудник узнал, что они разделяют страсть к гольфу. Через три игры в гольф новый знакомый согласился предоставлять разведданные и стал агентом ЦРУ.
Что-то в этом деле обеспокоило Макса. Оно было слишком идеальным, слишком простым. И все же послужной список агента с момента вербовки был превосходным. Его разведданные часто подтверждались, и когда он говорил, что что-то произойдет, это происходило. Оперативника, который завербовал агента, похвалили, а позже назначили на руководящую должность в Лэнгли.
Тем не менее, Макс без устали допрашивал агента, пока однажды тот не сломался и не признался, что является двойным агентом. Он работал на ту же союзную разведслужбу, которая заминировала кабельный канал.
Наш союзник подставил нас с самого начала. Они знали, как мы действуем; они заметили, что наш сотрудник посещает дипломатические вечеринки, и узнали, что он заядлый игрок в гольф. Они подтвердили, что их человек умеет играть в гольф, и поручили ему встретиться с нашим сотрудником на следующей вечеринке.
Еще один поворот — разведданные, предоставленные двойным агентом, действительно были точными и ценными. Союзная сторона придумала эту операцию, потому что считала, что ЦРУ отнесется к разведданным серьезнее, если они будут исходить от собственного агента, чем если бы они были предоставлены в ЦРУ союзником. Например, если бы турецкое правительство, наш союзник, передало нам информацию о гнусных делах греческого правительства, мы могли бы не принять ее всерьез из-за исторического конфликта между двумя странами. Случай с Максом подразумевает ту же концепцию.
Мы с ним продолжали сравнивать заметки. У Макса было несколько разведсведений, полученных из районов, где у меня были большие надежды получить одобрение штаб-квартиры на работу, а у меня было несколько зацепок для него, и мы продолжали обмениваться идеями, пока не разошлись по своим рейсам.
*****
Я совершил еще несколько поездок в Пакистан и после каждой напечатал безобидный отчет о проделанной работе. Мне не удавалось найти общий язык с нашими бюрократами. Они по-прежнему разрешали мне изредка наведываться туда, но не отвечали на оперативные предложения, которые я начал отправлять. Но я не оставлял свои попытки.
В январе 1993 года нелегальный иммигрант из Пакистана по имени Мир Аймал Каси открыл огонь по сотрудникам ЦРУ в Маклине, штат Вирджиния, которые торчали в пробке в ожидании включения сигнала светофора, чтобы повернуть налево к штаб-квартире. Он убил двух сотрудников Управления и ранил еще троих, после чего скрылся и перебрался в Афганистан.
Поиски Канси (в то время имя Каси неправильно писали как «Канси», и это закрепилось) отодвинули на второй план другие оперативные мероприятия в Пакистане и сорвали мои надежды на проведение там операций. Затем это, как раковая опухоль, распространилось на другие оперативные направления в регионе. Наши люди в Пакистане внезапно перестали терпеть мои просьбы о получении разрешений на обычную разведывательную работу по таким темам, как распространение ядерного оружия. Теперь, когда я отправлял запросы в наши офисы в Пакистане, приходили ответы, в которых говорилось, что у них нет времени на такие вещи, потому что они «гоняются за Канси».
Странная динамика охватила операции ЦРУ в этом регионе. Никто не преследовал Канси по-настоящему; он был не ближе к поимке, чем в январе 1993 года. Скорее, «погоня за Канси» стала новым оправданием для того, чтобы не заниматься основной разведывательной работой. Погоня за Канси давала бюрократам возможность тратить деньги и разрабатывать грандиозные планы, ничего не делая на самом деле.
В одной из авантюр с Канси оказался замешан Мартин, мой коллега по первому заданию. Он отправился в Афганистан с несколькими коллегами, все они выдавали себя за бизнесменов и расспрашивали всех, кто мог видеть Канси. Мартин был потрясен всем этим.
— Мои компаньоны из Управления оставили меня в поле в сельской местности Афганистана, и я не знал, куда они ушли и когда вернутся, чтобы забрать меня. Я дошел до окраины кишлака, ждал и волновался. Наконец, после наступления темноты, они вернулись и забрали меня. Во время операции мы ничему не научились, но все получили медали за хорошую работу.
Преследование Канси на год затормозило мою деятельность. Затем в регион с плановым визитом приехал представитель офиса Генерального инспектора, отставной оперативный сотрудник. Я заехал за ним на своей машине, и, разговаривая, мы поехали по городу. Он спросил, есть ли у меня что-нибудь, о чем я хотел бы сообщить.
— Я думаю, что «погоня за Канси» — это мошенничество, — сказал я. — Наши резидентуры используют ее как причину для того, чтобы избежать разведывательной работы. Фраза «Мы очень заняты, преследуя Канси, и у нас нет времени ответить на ваш запрос» стала шаблонным оправданием.
— Я согласен, — ответил он. — Сотрудники офиса Генерального инспектора уже пришли к такому же выводу. Во время этой поездки я увидел многое из того, о чем вы говорите. Мы намерены положить этому конец.
Вскоре после его визита афера с уклонением от работы «в погоне за Канси» действительно закончилась. Генеральный инспектор проинструктировал резидентуры, что это дело правоохранительных органов, для решения которого ФБР располагает всем необходимым.
В конце концов, Канси был схвачен в июне 1997 года ФБР, когда пакистанцы, знавшие Канси, добровольно выдали его Бюро в обмен на крупное вознаграждение [35]. Канси был казнен в Вирджинии в ноябре 2002 года.
Я так и не смог добиться успеха в операциях в Пакистане, и спросил у «Крестного отца» совета по работе в этой стране.
— Не спрашивай меня, друг мой. Я тоже не смог ничего добиться в Пакистане.
*****
Штаб-квартира отозвала меня с Ближнего Востока для участия в семинаре в Лэнгли. Мы с коллегами прибыли в конференц-центр вечером, и нам выделили комнаты на ночь. Мои соседи-мормоны готовились ко сну, раздевшись до характерного нижнего белья — маек-безрукавок и трусов-боксеров. Не желая иметь соседей по комнате в любом виде, я вышел из комнаты и побродил по зданию, пока не нашел пустую комнату с односпальной кроватью. Написав на