Затем один из членов комиссии, который благоволил к Йоне, был заменен на человека, который руководил «порнодецимацией», — человека, который ненавидел оперативных сотрудников. Комиссия изучила дело Йоны, посовещалась и проголосовала за его увольнение.
Крепкие парни из службы безопасности вручили решение Йоне и вывели его из здания. Я разыскал знакомого члена комиссии и рассказал ему об этом деле.
— Там были и другие проблемы, — ответил он. — У него были проблемы с рассудком.
Теперь, как я и опасался, я остался последним сотрудником Управления из своей учебной группы. Это место стало одиноким.
*****
Как только реорганизация после событий 11-го сентября была завершена, бюрократия показала, что у нее есть на нас собственные планы — в штаб-квартире придумали несколько длительных учебных курсов. В Лэнгли вообще любили обучающие программы: они позволяли всем быть занятыми и не попадать в неприятности. На новых учебных программах подготовки обучали стрельбе, вождению, взлому замков, сопротивлению захвату и допросу. Мне удалось избежать курса вождения, потому что за несколько лет до этого я проходил точно такой же курс со своей женой. Я прошел курс огневой подготовки и взлома замков, которые оказались довольно простыми.
Курс по сопротивлению захвату и допросу не выглядел очень веселым, поэтому я старался его избегать. Но после нескольких моих уклонений в штаб-квартире дали понять, что это больше не факультатив.
Это был не обычный курс, который преподают новым сотрудникам в основном учебном центре ЦРУ. Это было нечто новое, что Мартин организовал с помощью кучки реднеков [81], живших в лесу.
Первые десять дней курса включали в себя лекции инструкторов, которые проходили в комнате без окон в огромном учебном центре. Мы узнали, что традиционный захват в плен с последующим допросом дает возможность поговорить с захватчиками и завоевать их симпатию; но плен сегодня, чаще всего, предполагает казнь в течение короткого промежутка времени. Мы попрактиковались в оказании первой медицинской помощи и элементарной работе с картой и компасом. Строгая женщина-психолог прочитала лекции о психологических методах борьбы с болью. Она выключила свет, мы растянулись на полу, и эта дама провела нас через медитацию и упражнения по самогипнозу. Человек рядом со мной стал тихонько подхрапывать. Когда психолог включила свет, он проснулся и сказал:
— Упражнение на медитацию — лучшая часть этого курса.
Пришел наш коллега, находящийся в отставке, и рассказал свою историю о пленении и допросах. Однажды его схватили террористы, сильно избив. По мере усиления побоев его беспокойство росло — террористы могут отказаться от освобождения сильно избитого заложника, потому что это не выставляет их самих и их дело в особенно привлекательном свете. Кроме того, тяжело пострадавший заложник выглядит менее человечным, и террористам становится эмоционально легче его убить. Наш коллега, как его и учили, придерживался своей легенды. Например, если ваша легенда заключается в том, что вы приехали в город продавать сельскохозяйственные орудия, то придерживайтесь ее, и не сдавайтесь. Террористы смогли подтвердить часть легенды и отпустили его.
Это был хороший урок, но все уже слышали о нем раньше. Всякий раз, когда проводилась конференция или учебный курс, штаб-квартира регулярно, как по часам, привозила этого парня.
После десятидневных лекций реднеки на автобусе вывезли нас в лес, чтобы мы начали делать пешие переходы и разбивать лагерь, отрабатывая навыки ориентирования и способы выживания. В конце похода нас разделили на группы по три человека и отправили по тропинке через лес. Затем каждая группа была захвачена людьми, выдававшими себя за отряд ополченцев. Мы слышали, как хлопали холостые патроны, выпущенные «ополченцами», когда они захватывали группу в нескольких сотнях метров перед нами. Когда подошла наша очередь, инструкторы надели нам на головы мешки, сковали наручниками и бросили в кучу в кузове грузовика.
После этого нас подвергли физическим унижениям и допросам при ярком свете. Сидя на стуле в нижнем белье, в наручниках, с мешком на голове, я размышлял о том, где я сделал неверный поворот в своей жизни, который привел меня сюда. Во время лекционной части курса мне удалось выяснить, что этот курс обязателен только для сотрудников, выполняющих шпионские задания за рубежом. Прослойки управленцев в штаб-квартире, сотрудники, выполняющие задачи внутри страны, и сотрудники, занимающиеся такими пустыми и бессмысленными делами, как Чарлтон, — хотя теоретически все они рано или поздно могли оказаться за границей, — были освобождены от всего этого.
Этот курс должен был быть похож на официальный учебный курс Управления, но, поскольку он был составлен Мартином и инструкторами-реднеками, он проводился неорганизованно и был потенциально опасным. Большое значение имела погода, и когда моя группа проходила курс, стояла зима, и было довольно холодно. Меня держали на улице в нижнем белье, периодически обливая ведрами с водой и заставляя пить много ледяной воды.
Инструкторы научились проводить курс методом проб и ошибок. Один умный коллега с предыдущего занятия сбежал, выпрыгнув из окна и проделав обратный путь в Вашингтон босиком и в наручниках. Штаб-квартира и инструкторы были вне себя, но он настаивал, что поступил правильно, так же, как поступил бы, если бы его схватили по-настоящему. Он был прав, и ярость утихла. Однако благодаря ему реднеки заковали наши ноги в кандалы, так что передвигаться стало гораздо труднее, и следили за тем, чтобы не было побегов.
Инструкторы велели нам взять с собой в поход удостоверения личности. Поскольку я им не доверял, то спрятал все свои документы в арендованной машине, после чего взял от нее ключи и закопал их в яме в лесу неподалеку от нашего учебного центра. Мне никому не хотелось раскрывать свое настоящее имя. Я не знал людей, которые будут вести курс, и предполагал, что они являются сотрудниками ЦРУ, прошедшими соответствующую проверку; но даже в этом случае мне хотелось ограничить число людей, знающих мое имя. Большинство раскрытых секретов, которые я видел, были связаны с людьми внутри самого Управления, например с Эймсом и Николсоном.
Инструкторы обыскали нас и конфисковали все удостоверения личности, которые смогли найти. Позже, во время допросов, они разложили карточки и бумаги на столе перед собой в качестве основы для своих вопросов. Мне пришлось нелегко, потому что у меня не было документов, но ради сохранения анонимности стóило потрудиться.
Примерно на середине пути я подумал о том, что все люди из штаб-квартиры избежали этих страданий, и мое самообладание мне изменило.
— Снимите наручники, — произнес я через черный мешок на голове. — Хватит с меня этого дерьма.
Но меня проигнорировали.
— Господи боже мой, деревенщины! — закричал я, — Да снимите уже эти