— Можешь. Только не факт, что она согласится. Взрослые считают, что мы — тупые подростки, а они умные и всё знают. Но… что это гадко — ты можешь сказать, и то, что ты это не поддерживаешь. По крайней мере, она должна понимать, что в этих отношениях она одна.
— Наверное, ты права… Просто мне непонятно, она такая красивая, интересная, могла бы найти кого-то свободного. Такое ощущение, что у нашего семейства радар на Фоминых…
Сонька присвистнула и засмеялась.
— Гиппократ — отец медицины, — покраснела я, снова поправляя очки. — Ты этого не слышала, — надула я губы, пытаясь сохранить остатки достоинства.
— Да ладно, я — могила. Но Фомин — плохой вариант.
— Да он мне и не нравится больше… Но почему? — любопытно спросила я.
— Любовь прошла, завяли помидоры, — констатировала она. — Он слишком себя любит. Так-то он не плохой, с парнями вообще отличный друг, но мы же говорим по отношению к девочкам... Понимаешь, парни-друзья и парни с девчонками — это два разных человека. Видела бы ты, как они на свиданки собираются, — засмеялась Соня.
Я потянула за ниточку на своём рукаве, собираясь с духом.
— А Витя? — Клюев? — Да, — покраснела я, и Сонька улыбнулась с каким-то оскалом, но ничего не сказала. — Клюев хороший со всеми и для всех. Он по-настоящему закрытый, не знаешь, что там внутри. — Откуда ты всё это понимаешь? — вырвалось у меня с лёгкой завистью. — Я вообще ничего не вижу, хотя прочитала столько статей по психологии! Хотя вроде немного начинаю разбираться, но всё равно... — Да я просто с пацанами с детства, мне с ними проще, чем с девочками. У них всё чётко и ясно, покажи им гараж или мяч, и они тут как тут. Если девчонки тебя за спиной обсуждают, то пацаны сразу в морду бьют.— Ты знаешь, я вообще решила, что буду как раньше, только учиться. Это проще. Не хочу думать, обманут меня или нет… — Я замолчала, глядя куда-то в сторону. — Лучше буду одна.
— Поддерживаю. Я тоже считаю, что нормального не найти. Хотя, если уж на то пошло, то лучше на ботанов смотреть. Но такого, чтобы он только наукой занимался и на других не смотрел, — захрипела Соня от смеха, и я дёрнулась.
— А тебе нравятся умные? — переспросила я её, пытаясь понять эту причудливую логику.
— Да. Но прикинь, я им не нравлюсь. Боятся, наверно.
— Это странно. Я совсем ничего не понимаю тогда.
— Да что понимать? Я просто хочу парня-каблука, чтобы что сказала, то и делал.
— С чего ты взяла, что ботаники такие? — не унималась я.
— Слушай, ну просто парни они при мне ведут себя, какие есть, и, честно говоря, зная их от и до, тяжело воспринимать их или влюбиться. Они могут тебе втирать что угодно, лишь бы своё получить. Я знаю все их фишки. А ботанику, ну такому настоящему, ему нужна его физика или биология, что он там будет любить… А я буду просто направлять его.
— Я в шоке. Ты такая же ненормальная, как и я.
От этих слов меня вдруг пробрал нервный, но искренний смех. Сонька подхватила его, и через секунду мы уже смеялись вместе — не потому что было смешно, а потому что иначе было просто невыносимо. Этот смех стал нашим общим щитом против всей той грязи, о которой мы только что говорили.
— Ну, Мира, не только у тебя розовые очки, у меня они тоже есть, поэтому, оставив ботаников для меня, — достала сигарету из пачки.
— А можно мне? — попросила я, глядя на белый тоненький цилиндр с внезапным любопытством.
— Куришь, что ли? — удивилась она.
— Нет, посмотреть хочу. Я ведь никогда сигарет вживую не видела.Соня дала мне сигарету. Я понюхала её — пахло безобразно, едким и чужеродным запахом, аж в носу свербило. Интересно, я ещё не делала эксперименты с сигаретами… Может, можно её в какую-нибудь кислоту сунуть? И следующим движением я разломала её, изучая, как крошится табак.
— Ну ты чего? — рассердилась Сонька.
— Мне надо понять, из чего они сделаны, — возразила я, пока Сонька дышала на меня неприятным запахом.
— А дай я посмотрю, как она горит? — попросила я, уже увлечённая идеей нового эксперимента.
Сонька, кажется, выругалась и достала ещё одну сигарету.
— Только попробуй поломать!
— Курение здоровью вредит, — процитировала я машинально. — Кожа портится.
— Умирать здоровой жалко, — парировала она в ответ, и в её глазах мелькнул знакомый огонёк бравады.
— Дай зажигалку, — попросила я.Взяла сигарету и уже поднесла зажигалку, предвкушая, как будет плавиться фильтр и тлеть табак. Это мог бы быть интересный эксперимент. Но не успела — чья-то рука резко выхватила сигарету у меня из пальцев, сломала её пополам и отправила в ближайшую урну. Воздух разрезал злой голос Сони:
— Эй, а обязательно было ломать?
Я подняла голову и замерла. На меня смотрел парень со взглядом голодной акулы.
— Это что такое, Мира? — раздается резкий голос, от которого я вздрагиваю.
— Клюев, успокойся, ты чего на неё так наезжаешь? Захотела посмотреть просто, — вступается Сонька, вставая между мной и Витей. Я мысленно благодарю её, потому что у Клюева, кажется, даже пар изо рта идет от злости.
Он переводит недовольный взгляд на Соню и бросает ей через плечо:
— Тебе бы тоже бросить не мешало.Витя выхватывает у нее из рук пачку сигарет и, не глядя, отправляет ее в мусорный бак.
— Забудь, что я говорила тебе про него. Очень плохой человек этот Клюев, — шипит Сонька и показывает ему язык.
Он игнорирует ее, грузно усевшись между нами. Его взгляд прожигает меня насквозь, и я скрючиваюсь, не в силах выдержать этого напряжения. Даже мама так на меня никогда не смотрела.
— Телефон дай свой.
— Зачем? — Дай сюда, — снова повторяет он.Я медленно достаю телефон. Экран вспыхивает, показывая 50 пропущенных звонков и 11 сообщений. Становится неловко.
— У меня просто беззвучка была, — бормочу я, — я же говорю, была занята.
Он выхватывает телефон у меня из рук и