— А ты тоже так будешь поступать со своей женой? — спрашиваю я.
— Я бы очень не хотел стать таким. Но я не знаю, потому что одно дело — говорить, другое — делать.
Мы понимающе смотрим друг на друга. Он держит мою руку в своей и крепко её сжимает.
— Просто надо, чтобы твоя будущая жена тебя заранее припугнула, и ты боялся бы пойти налево. Ну, не знаю… Может, держала бы дома ёмкость с серной кислотой для опытов или хирургический нож.
Митя сначала смеётся, но в его смехе слышится лёгкая напряжённость.
— Кровожадная ты моя, — качает он головой, и его улыбка становится вымученной. — Бедный твой парень...не справится. — Затем он внезапно становится серьёзным. — А я справлюсь. Буду помнить и про кислоту, и про скальпель. — Он сжимает мои пальцы. — Будь со мной, Мирослава. Дай нам шанс.Его слова повисают в воздухе. Я пытаюсь найти правильные слова, губы сами собой раскрываются, как вдруг громкий, низкий голос разрезает пространство:
— Дима. Руки от неё убери. Сейчас же.
Клюев стоит в нескольких шагах, сдвинув брови, и всё его тело выражает готовность к действию. За его широкой спиной притаилась Катя. Она вцепилась в его куртку, и её испуганные, невероятно огромные глаза видны даже отсюда.
— Это случайно не тот самый, с кем тебе легко? — наклоняется ко мне Фомин, и его шёпот заставляет меня дёрнуться.
Пытаюсь высвободить руку, но парень лишь сильнее сжимает мои пальцы. Бросив умоляющий взгляд, я встречаю лишь усмешку. Он что, специально это делает?
Смотрю на Витю, к которому всё продолжает прижиматься Катя.
— А чего это вы вместе? — вырывается у меня.
Клюев не отвечает. Делает шаг вперёд, но Катя, повиснув на его руке, останавливает его. Он поворачивается, смотрит на её пальцы, впившиеся в ткань, потом — на неё. Ему достаточно одного взгляда, чтобы выразить всё. Она отпускает его куртку.
Он подходит ко мне, берет за руку и заводит за спину, и я вижу свой портфель на его спине.
— Дима, что тут происходит?
— А мне интересно, — перебивает Фомин, и в его голосе сквозит раздражение, — ты давно знал, что Слава — это Мира? — С самого начала, — твёрдо отвечает Клюев, сжимая мою руку. — Это я... — пытаюсь я вступиться, но Витя бросает на меня взгляд, от которого кровь стынет в жилах. Внутри что-то ёкает. Мне точно нужен психолог — его собственнические повадки превращают меня в мягкую, податливую кошку.— Друг называется, — усмехается Митя.
— Да, мой косяк. Но это был не мой секрет. Я обещал. — Классно. То есть то, что я на свидания бегал, тебе было пофиг? — Дима, я вчера сказал, что нам надо поговорить.Витя смотрит на него с холодным спокойствием.
— Пойдём, отойдём. Поговорим, — его большой палец мягко проводит по моей руке, успокаивающе.Внутри закрадывается неприятный, холодный червь сомнения. Она ему правда так нравилась? Настолько, что он другим запрещал к ней подходить? Клюев поворачивается ко мне, и его губы тепло касаются щеки.
— Стой здесь. И, пожалуйста, не надумывай лишнего. Ты мой мир во всём мире. Здорово придумал, да?
Его губы ещё на секунду задерживаются у уголка моих губ, не решаясь на большее, но обещая его. Он отпускает меня, и парни отходят в сторону. Я остаюсь с Катей, которая смотрит на меня растерянно.
— Мира, может, объяснишь? Почему Ленка — сестра? И я правда нравилась Клюеву? Тогда почему на твоём дне рождения он сказал другое?
— А почему вы с Витей пришли вместе? — выпаливаю я, и внутри закипает та самая едкая, жгучая ревность.— Потому что ты написала «вопрос жизни и смерти», а потом пропала! Витя тебя искал, Афанасий сказал, что ты ушла с Соней. Потом ещё твоя мама звонила. В общем, ты становишься проблемным ребёнком, — вздыхает Катя. — И твой портфель у Клюева.
— Я заметила.
Вот это денёк. Хорошо, что всю панику и слёзы я уже выплеснула, и теперь просто перерабатываю информацию, как робот.
— Всё началось с дискотеки. Хотя нет… Всё началось ещё в первом классе, когда я влюбилась в Фомина, — начинаю рассказывать.
— Ты?!
Я пересказываю ей всё, выкладывая события по порядку. Она только и успевает, что открывать рот от удивления. Я не знаю, простит ли она меня за то, что я так долго всё скрывала, и поймёт ли. Потом дохожу до Вити — как всё начиналось, что ему действительно нравилась Катя и он хотел быть с ней.
— Сама не знаю, как так вышло. Я ничего не делала, просто в один момент поняла, что есть только он… И я не хотела вставать между вами. Вдруг бы он тебе понравился…
— Да о чём ты? Клюев мне бы не понравился, но с него надо спросить за Стрельцова! — В голосе Кати слышится злость. — И если этот тип отказался от меня только потому, что кто-то ему «не разрешил», значит, ты была права. С таким товарищем нельзя идти в бой.
— А что Витя сказал тебе тогда?
— После твоего дня рождения он извинился. Сказал, что я нравлюсь ему как человек, — усмехается она. — Мило, да?Мы действительно одна пара сапог.
— И я спросила, не из-за тебя ли это. Он сказал «возможно».
— «Возможно»? — восклицаю я, и воображение тут же рисует картину, как я колошмачу Витю учебником по химии. — Это что вообще значит?— Мира, видела бы ты сейчас своё лицо! — Катя заливается смехом. — Я тогда ему сказала, что ты совсем не ревнивая. Ох, и ошиблась же я! — Она показывает язык. — Сама виновата! Я же хотела тебе всё рассказать, спросить, может, и у тебя симпатия появилась. А ты от меня шарахалась, как от прокажённой, все разговоры сводила на нет. Я уж думала, ты на учёбе снова зациклилась, потом с мамой проблемы… Но чтобы такое реалити-шоу развернулось — это даже в голове не укладывается.
—