— Роди и отдай мне, я выращу, — чуть не умоляю я. — Я смогу.
— Мира… Мама перехватывает мою руку и усаживает рядом. — Я не собираюсь избавляться от ребенка. Я так сказала ему, чтобы он не думал потом, что это его. Хотя, вполне возможно, догадается, но пусть живет с мыслью, что его нет.
— Значит, ты скоро родишь? — кладу я руку ей на еще плоский живот.
— Ну, не совсем скоро, в конце мая. И я совсем не знаю, как мы справимся. Я снова мать-одиночка, — грустно вздыхает мама.
— А я теперь связана с Фоминым навсегда, — с тяжелым смехом произношу я. — Но мы справимся, — крепко обнимаю ее.
Я совсем не знаю, стоит ли мне ему об этом говорить, Мите? Понимая, что есть риск в лице его отца. Да и потом непонятно, как он повел себя с Катей, может, на самом деле он такой же. Да и маму подставлять не хочется. Поэтому пока решаю, что пусть всё идет своим чередом. Но одному человеку я хотела бы рассказать, зная, что он точно умеет хранить секреты.
— Мама, ты стоишь на учете у врача? Нужен медосмотр и хороший врач!
— Ты хотела идти на врача, можешь быть гинекологом, — говорит мама, пытаясь шутить.
— Нет, я собираюсь пойти на химика. Пока не решила, химик-ядерщик, химик-исследователь или химик-технолог.
— О, это больше от тебя ожидаемо, — улыбается она.
— Но тебе повезло! Витя будет гинекологом! — радостно произношу я.
— И ты как, нормально к этому относишься?
— То есть?
— Ну, там женщины, столько женщин…
— Это профессия, и важная, причем! Ты вот актриса, у тебя вообще каждый день поцелуи могут быть с разными мужчинами... А он врач будет. Но ему нужно побороть травму, так что ты ему отлично поможешь.
— Какую травму?..
В квартире раздается звонок в дверь.
— А вот и Витюша! Мы, конечно, собирались читать, но это намного важнее… Прошу, только не удивляйся его реакции.
— Мира, я не хотела никому рассказывать… — доносится голос мамы из отдаления, но я уже бегу открывать дверь.
Клюев вносит в квартиру ноябрьскую свежесть. Щеки у него красные от холода. Его короткие тёмные волосы слегка растрёпаны ветром, а голубые глаза загораются, когда я крепко его обнимаю и целую в прохладные губы.
— Я с булочками, — показывает он мне пакет. — Может, будем пить чай вместо Гауфа? — с надеждой спрашивает он.
— Вант-Гоффа, правильно. Хорошо, займемся другим, — подтверждаю я.
— Подожди, — он убирает пакет назад. — Вот сейчас мне стало немного страшно. Что ты задумала? Давай лучше почитаем что-нибудь про этого Вонта Гауфа.
— Ванта-Гоффа... — беру его за руку и веду в комнату.
— Мы заходим! — предупреждаю я, и мама садится ровно. — Привет, Витя.
— Здравствуйте, Татьяна Павловна, — улыбается парень. Его взгляд бегает между нами, пытаясь понять ситуацию.
— Итак, ты готов, — волнительно произношу я, — у нас будет ребенок! — сжимаю кулачки и наблюдаю, как улыбка начинает сползать с его лица, уступая место панике.
— Погоди, — он поворачивается к моей маме. — Татьяна Павловна, это не то… Мира, да блин… — возвращается взглядом ко мне, глубоко вдыхает и на одном выдохе выпаливает: — На всякий случай уточню, что от поцелуев дети не появляются.
— Витя, ты глупый, что ли? Дети бывают от секса, какие поцелуи! — возмущаюсь я.
Он тут же становится красным, как помидор, и снова поворачивается к моей маме, весь в замешательстве:
— Татьяна Павловна, мы… нет… ничего… мы только…
Моя актриса в ответ такая же красная.
Он начинает заикаться: — Это не так… я не понял… но… мы только…
— Витя, выдохни. Беременна я, — говорит моя мама.
Парень закрывает глаза, делает глубокий выдох, а потом смотрит на меня очень многозначительным взглядом. В этот момент я точно знаю, что сегодня меня будут долго и мучительно «воспитывать» щекоткой и щипками.
— Я вас поздравляю, — поворачивается он к моей маме, видимо, еще не до конца отошедший от стресса.
— Спасибо, — сдавленно отвечает она.
— Скажите, а вы были у врача?
— Нет.
— Плохо. Какой срок?
— Не знаю, ну, думаю, может, месяц или два, — признается мама.
— Как так? Когда у вас были последние меся… — и дальше Витя уже принимается ходить по комнате как настоящий доктор. — Вам срочно нужно на УЗИ, чтобы оценить состояние рубца. После первых родов путем кесарева это критически важно. И анализы: коагулограмма, общий анализ крови, ХГЧ...
Я смотрю на него, и внутри всё трепещет. Какой же он в этот момент шикарный! Его голубые глаза горят сосредоточенным огнем. Мама права — все женщины будут в восторге от него. А мне придется смириться.
Я не выдерживаю, подлетаю к нему, сжимаю его за щеки и крепко целую.
— Ты лучший!
— Мира, спасибо, но это не шутки. — Он мягко, но твердо отстраняет меня, продолжая смотреть на маму. — Риски большие… Татьяна Павловна, рубец может оказаться несостоятельным. При малейшей нагрузке во время беременности или в родах… — он замолкает, и по его напряженному лицу я вижу, что он представляет себе всё до мельчайших деталей.
— Витя, откуда ты столько знаешь? — удивляется мама.
— Ну, я хочу быть врачом и изучаю специализированную литературу.
— Неожиданно...
— Моя мама умерла во время родов вместе с моей младшей сестрой, — тихо говорит Витя. — У нее был несостоятельный рубец после первого кесарева. Произошел разрыв. — Он смотрит в пол, его пальцы непроизвольно сжимаются. — Матку не удалось сохранить, началось катастрофическое кровотечение... Их не смогли спасти потому, что не успели... Счет шел на минуты, а потеряли часы.
Мама прикрывает рот рукой и поднимается с места.
— Мне так жаль, — говорит она, смотря на парня затравленным взглядом, и выходит из комнаты.
Очевидно, ей не хочется сейчас выплескивать эмоции перед парнем. Я и сама, когда узнала, рыдала белугой, еле