А на следующий день я заметил, что она прячется за деревом и следит за мной. Мне дико захотелось остановиться и поймать этого маленького шпиона, но любопытство пересилило. Что она задумала? В чём я никогда не сомневался, так это в том, что Мира ничего не делает просто так.
Мы учились вместе в начальной школе. Она была моя любовь. Можно сказать — первая и безответная.
Впервые я увидел Мирославу с белыми волосами, заплетёнными в две тугие косы с огромными бантами, первого сентября. Она стояла серьёзная, без единой улыбки. А я был самым маленьким и худеньким в классе. Очень переживал из-за этого. Меня не задирали, но я всегда боялся, что если кто-то сильный нападёт — не справлюсь. Поэтому с детства научился дипломатии и не подпускал никого близко.
Когда учительница сказала строиться по парам, я продолжал стоять как вкопанный. Рядом так же замерла Мира. В итоге мы остались вдвоём в конце строя. Учительница взяла её за руку и буквально вручила мне:
— Вот, Витя, твоя напарница.
— Привет, — сказал я ей.
Она осмотрела меня с головы до ног, но не ответила.
Я продолжал здороваться с ней каждое утро, а она молчала, только иногда странно на меня смотрела, иногда кивала. Я не понимал почему. В классе я быстро стал всеобщим любимчиком, и даже Дима Фомин, звезда класса, со мной дружил. Все считали его крутым из-за какой-то рекламы зубной пасты. А он считал меня крутым, потому что у меня всегда были интересные штуки от отца — фишки, солдатики, магнитные кубики.
Но Мира на меня не реагировала. А я просто смотрел на неё. Она была красивой и напоминала мне маму — такая же светленькая, хрупкая. Но главное — невероятно умная. Возвращаясь из школы, я рассказал о ней маме.
— Может, она стесняется? — предположила она. — Попробуй спросить прямо.
Я решил, что спрошу. Но на следующий день Диму посадили за соседний стол, и он без умолку трещал, не давая мне возможности поговорить с Мирой. Когда он на секунду замолчал, и я уже открыл рот, Мира вдруг вытащила листы бумаги и протянула их Диме.
— Вот, тут очень красивое стихотворение. Тебе надо его выучить и рассказать, — сказала она серьёзно.
Дима смотрел на неё как на инопланетянку. Мира смутилась, но взяла себя в руки:
— Ну ты же актёр. Хочешь, помогу тебе?
И она начала читать «Евгения Онегина»:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заставил И лучше выдумать не мог...Дима от скуки сбежал, а я сидел и слушал. Она закончила, увидела, что его нет, и пробормотала:
— Так и знала, что слишком тяжелое стихотворение. Но мама говорит, Пушкин — гений, особенно его «Онегин». Надо в следующий раз найти что-то попроще.
С тех пор она периодически приносила стихи и читала их Диме. Он отказывался учить, но я уговаривал его оставаться — просто чтобы слушать её голос. А пару раз я сам выучил стихи и рассказывал их дома маме. Она была в восторге, что Мира меня таким заняла.
Потом Мирослава начала рассказывать разные научные истории. Особенно мне нравилось, когда она говорила о динозаврах. Она была ходячей энциклопедией. И я помню, как впервые заговорил с ней, и она ответила:
— А как вырасти, ты знаешь? Я вот маленький.
— Да, кашу надо есть. В ней много витаминов. Но я уточню этот вопрос и завтра тебе расскажу.
Я ждал этого «завтра» как чуда. Даже маме рассказал. Когда она увидела Миру вживую, то долго смеялась, а потом сказала отцу на кухне:
— Ты представляешь, она — моя копия в детстве! Даже фотографии нашла — смотри, как похожи!
— И правда, один типаж, — ответил отец. — Только у тебя глаза голубые, а у неё серые. Интересно, может, у них в роду тоже есть балтийские корни? Оттуда часто такие светловолосые да светлоглазые.
На следующий день Мира принесла мне целый трактат:
— Тебе нужно вытягиваться, заниматься спортом, есть витамины — кальций, белок, фосфор. Они есть в твороге, рыбе, яйцах. Отжимайся, бегай для выносливости. Плавание поможет расширить плечи.
Я начал делать всё, как она сказала, и действительно стал крепче и выше.
С ней всегда было интересно. Интересно, а сейчас она такая же? Щёлкает информацию как семечки? Наверное, да, раз висит на доске почёта.
Но тогда Мира меня не замечала. Отвечала только, когда я обращался к Диме, и то мимоходом. А в третьем классе дала мне записку для Димы, чтобы я передал. Признание в любви. Я впервые в жизни подрался. Решил, что с меня хватит. Записку оставил себе — Дима не заслуживал ни единого её слова, взгляда. Он её не слушал, не интересовался ею. Если она такая умная, подошла бы и сказала бы всё сама прямо. В общем, я был зол.
А потом я потерял маму и сестру. И глядя на Миру, чувствовал боль — она так напоминала мне маму.
К пятому классу нас развели по разным классам. Как-то я шёл по коридору с Митей, а навстречу — Мирослава. На ней были большие круглые очки, и она улыбалась. Чего я совсем не ожидал. Она остановилась и впервые сказала: «Привет!»
Я ответил. Молчал только Дима, который ничего не понял и пошёл дальше. Мира вздохнула и ушла вперёд. И я понял: этот «привет» был не мне. Я для неё — невидимка.
И вот сейчас эта самая девочка, которая не замечала меня все одиннадцать лет, следит за мной. Что ей нужно?
Я подловил Мирославу в раздевалке — она врала и краснела. Вот тебе и отличница. Но всё такая же красивая. Потом пришла её подружка Катька — тоже светленькая, симпатичная. Может, позвать её куда-нибудь? Или пригласить потанцевать на дискотеке, например? И заодно попытаться выяснить, что задумала Мирослава, ведь она, судя по всему, сама не скажет.
Только на дискотеке вместо Кати я снова столкнулся с Мирой. Она выглядела иначе: с кудрявыми волосами, без очков, в яркой одежде. Я бы, может, и не узнал её, если бы не эти серые глаза, которые снова смотрели мне в душу. Почему у неё так получается?