Аморфное существо кажется, хмыкает. Его полупрозрачное тело колышется в такт вибрациям корабля. Я чувствую исходящее от него тепло — не физическое, а ментальное, проникающее прямо в разум.
«Ничего», — простой ответ обжигает синапсы. —«Если ты не станешь противиться, ничего и не сделаем. Если изумрудные принцы пройдут испытание, даже попробуем договориться о твоем возвращении. Но об этом говорить пока рано.»
В голове вспыхивают образы. Риус — его глаза полны тревоги. Риан — оскал на рептильном лице, когда он пытается меня защитить. Их руки, тянущиеся ко мне сквозь пустоту…
— Они живы?! — я дергаюсь в креслах так резко, что ремни впиваются в ребра через костюм.
«Живы. И будут искать тебя.»
Здоровяк впереди что-то рычит на гортанном языке. Судя по тону — ругается. Его массивные пальцы выводят новые координаты. Космолет резко меняет курс, и звезды за бортом закручиваются в спираль.
«Мы летим в нейтральный сектор», — поясняет существо, словно читая мои мысли. Впрочем, оно наверняка так и делает. —«Там ты будешь в безопасности. Там мы дождемся…»
«Что вам от меня нужно? Я не знаю кто вы!»
Аморфное создание пульсирует ярче. В его переливающейся массе на мгновение проступает что-то похожее на улыбку.
«Я знаю. Тебя постарались укрыть от всей Вселенной, как и еще одну землянку. С ней ты знакомилась недавно. Но будучи таким редким экземпляром, невозможно тебя прятать так долго. Твоя связь с ними… необычайно яркая. Редкость во Вселенной.»
Космолет снова содрогается. Мы выныриваем из гиперпространства вобычныйкосмос. Звезды замирают, превращаясь из рек света в привычные точки. Но теперь среди них виднеется что-то еще — огромная станция, похожая на металлического спрута с десятками щупалец-доков. А недалеко несколько темных планет или спутников.
Здоровяк разворачивается ко мне впервые. Лицо квадратное, изрытое шрамами. Один глаз закрыт повязкой. Он смотрит на меня оценивающе одним глазом, потом хмыкает.
— Надеюсь, ты стоишь всех этих проблем, девчонка, — его голос похож на рокот двигателя.
И разворачивается обратно, начиная посадочный маневр.
24 глава
Стыковочный док встречает нас мертвой тишиной. Половина освещения не работает — панели мерцают и гаснут, оставляя целые секции в полумраке. По металлическим стенам змеятся следы коррозии, словно станция медленно умирает изнутри. Потолок теряется в темноте — док рассчитан на корабли куда крупнее этого челнока. Заброшенные платформы уходят вверх ярусами, опутанные проводами и трубопроводами, из которых сочится конденсат. Капли гулко отдаются эхом в пустоте.
Меня пробирает до дрожи.
На полу — следы старых маркировок, стертые тысячами ног. Желтые линии ведут к шлюзам, которые больше не открываются. Красные зоны карантина, обведенные свежей краской поверх старой. У дальней стены — груда контейнеров с провизией, половина вскрыта, содержимое растащено…
Здоровяк-пилот отстегивает мои ремни одним резким движением. Его единственный глаз оценивающе скользит по моему лицу.
— Вставай, девчонка. Нечего тут рассиживаться.
Ноги подкашиваются, когда я встаю. Гравитация здесь другая — тяжелее земной, каждый шаг дается с усилием. Аморфное существо перетекает рядом, его перламутровое тело пульсирует в такт моему учащенному дыханию.
«Не бойся», — голос обволакивает сознание. — «Скоро все закончится».
Коридоры станции — лабиринт полу рабочих систем. Стены покрыты слоями краски разных лет — под облупившимся серым проступает синий, под ним — изначальный белый, теперь пожелтевший от времени. Справа целая секция погружена во тьму, аварийные огни мигают красным, отбрасывая тревожные тени. Слева — разбитые панели обзора, за которыми видна только чернота космоса и редкие вспышки далеких звезд. Воздух пахнет озоном и ржавчиной, смешанными с едким запахом переработанного воздуха.
Вентиляционные решетки забиты пылью и чем-то органическим — возможно, споровым мхом с одной из нижних палуб. Из них доносится постоянный гул — то ли работающие системы, то ли что-то живое в вентиляционных шахтах. По потолку тянутся открытые кабельные короба, провода свисают пучками, некоторые искрят.
Проходим мимо заколоченного сектора. За импровизированной баррикадой из сваренных листов металла видны следы пожара — черные разводы копоти тянутся по стенам. Кто-то нацарапал на переборке: "Сектор С-3 закрыт. Не входить. Утечка." Дата — примерно три месяца назад.
Нас ведут через центральный зал. Он огромен — остатки былого величия видны в архитектуре. Колонны уходят на много метров вверх, покрытые барельефами с изображением звездных систем. Но краска облупилась, обнажая ржавый металл. Половина уровней закрыта — металлические переборки перекрывают доступ к верхним ярусам, где раньше были магазины, рестораны, жилые модули. Теперь там темнота и запустение.
Центральный фонтан явно давно не работает. В чаше — мутная вода с радужными разводами масла. Вокруг него ютятся временные палатки торговцев — грязные тенты, натянутые между колоннами. Продают все: от протеиновых брикетов сомнительного происхождения до запчастей неизвестного назначения.
Внизу кипит жизнь — десятки разумных существ снуют туда-сюда, но их голоса приглушены, движения торопливы. Станция живет, но живет вполсилы. Вижу необычных существ — они передвигаются по стенам, их хитиновые панцири поблескивают в тусклом свете. Группа низкорослых существ с серой кожей толпится у информационного терминала, который показывает только помехи. Высокий гуманоид с кристаллической кожей стоит в стороне, его тело преломляет свет, создавая радужные блики на грязных стенах.
Мимо проносится отряд в форме с эмблемами — кольцо, пронзенное стрелой. На нарукавниках аббревиатура на незнакомом языке. Один из охранников — четырехрукий гуманоид — бросает на меня быстрый взгляд и отворачивается. Их броня поцарапана, на шлемах — вмятины. Это не парадный отряд, скорее всего, это те, кто реально поддерживает хоть какой-то порядок в этом хаосе.
На стенах — слои объявлений. Что-то из этого я понимаю. "Пропал техник с нижних палуб", "Меняю воду на медикаменты", "Карантин в секторе Е-12 продлен". Поверх них — граффити на десятках языков, большинство нецензурные.
— Куда вы меня ведете? — голос срывается на шепот.
— Медблок, — бросает пилот через плечо. Татуировки на его затылке словно шевелятся при движении. — Сектор Д-7.
Проходим через промышленную зону. Здесь еще хуже — трубы переплетаются в безумный узор над головой, из некоторых валит пар, другие покрыты инеем. Пол скользкий от конденсата и машинного масла. Слышен ритмичный стук — где-то работают генераторы, но судя по звуку, на последнем издыхании.
У переборки — тело. Накрыто брезентом, но из-под него торчит рука с шестью пальцами. Синяя кожа почернела. Никто не обращает внимания — словно смерть здесь обычное дело.
Медицинское крыло встречает запахом дезинфекторов и чем-то кислым, химическим. Стены когда-то были белыми, теперь — желто-серые, с пятнами плесени в углах. Половина кабинетов опечатана, на дверях мигают предупреждения о карантине на разных языках. Через щель под одной из дверей сочится что-то темное и вязкое.
В коридоре — очередь из больных. Существо с отслаивающейся чешуей, гуманоид с забинтованной половиной лица, что-то аморфное в контейнере на колесах. Все молчат, только слышно тяжелое дыхание и редкий кашель.
Нас проводят в дальний конец коридора, мимо операционной с выбитым окном, заклеенным пластиком. За ним мелькают тени, слышен визг костной пилы. Пол под ногами липкий — то ли от антисептика, то ли от чего-то… похуже.
Комната холодная, стерильная — одна из немногих, где поддерживается хоть какое-то подобие медицинских стандартов. В центре — капсула сканера, покрытая царапинами и вмятинами, но все еще функционирующая. Вокруг — панели с мигающими индикаторами, половина экранов разбита или показывает помехи. В углу — штабеля медицинского оборудования, часть в упаковке, часть — явно бывшая в употреблении и плохо очищенная.