— Тогда я… в другой раз приду…
— Что? Повтори! — переспросила Кымнам, делая вид, что не расслышала.
— Потом! Приду! — чуть громче произнес Хынмин.
— Ха, ловко я тебя провела? Уж для тебя-то я отложила коробочку. Сегодня у нас канчжан чеюк! [79] И еду для Триши тебе приготовила. Она все еще не может жевать корм?
— Правда? Бабушка, вы лучше всех!
— Вот когда листовки раздаешь, попробуй так же громко кричать. Глядишь, еще хоть один-два человека возьмут их у тебя.
— Но я… не могу. Не получается. А Трише нужно удалять зубы.
В этот момент дверь открылась, и в магазин зашла та самая девушка, которая сегодня днем сама попросила у Хынмина листовку. На ней была форма медсестры больницы Сеульского университета. С шеи свисал бейджик, на котором легко читалось: «Чон Хэён, педиатрическое отделение».
— Ох, что же делать, на сегодня все обеды проданы… Полный солд аут.
Радостная улыбка слетела с лица медсестры, и на нем появилось легкое разочарование.
— А, правда? Значит, опоздала. Просто так надоела больничная еда. Сегодня вспомнила о вас, и прямо захотелось ваш обед.
Хынмин обрадовался этой неожиданной встрече, но из-за своего вечного стеснения не подал виду, что они уже виделись сегодня.
— Ох, как же быть… Тогда вейт э минэт [80]. Гляну, не осталось ли у меня ингредиентов.
— Ух ты, правда?! Я буду рада любому обеду. Даже если просто смешаете рис с жареной говядиной и острой пастой — уже пальчики оближешь! По-другому и быть не может, это же «Изумительный ланч»!
— Конечно. Здесь у нас почти «Мишлен». Хынмин, ты тоже подожди. Я вам двоим дам.
Кымнам с довольным лицом продефилировала на кухню, и Хынмин наконец посмотрел на Хэён, тут же столкнувшись с ней взглядами. Если бы она не помогла ему днем, он бы, наверное, ни одной листовки сегодня не раздал. Мальчик подумал, что надо поблагодарить, но язык не слушался его.
— В-вы только что…
Хэён явно не расслышала этот тихий голосок, но вдруг сама обратилась к нему:
— Ой, это же ты? Мальчик с листовками фитнес-центра?
— Да, зд-здравствуйте. — Хынмин смущенно почесал шею.
— Здесь все такое вкусное, правда?
В отличие от жизнерадостной Хэён, он ответил сдержанно и тихо:
— Да.
Не прошло и нескольких минут, как Кымнам вернулась с новыми ланч-боксами. Сегодня она положила еду не в прозрачный, а в белый пластик и по очереди протянула коробочки Хэён и Хынмину, хитро улыбнувшись им.
Хынмин медлил с оплатой, так как рядом стояла Хэён, и Кымнам громко поторопила его:
— Ну что, Хынмин, ты первый.
Хынмин привычным жестом вытянул руки, стараясь подать карту как можно незаметнее. Затем легонько кивнул Хэён и вышел из магазина. Он прошел мимо вечнозеленых сосен и направился в район Ихвадон, потрясывая на ходу пакетом с обедом. Он пнул мелкий камень и повел вперед, намереваясь допинать его до самого дома. Продолжая подталкивать камешек, Хынмин довел его по пешеходному переходу до противоположной стороны, чему был ужасно рад. Однако дорогу ему перегородила лестница. Чтобы попасть домой, мальчику нужно было преодолеть лестницу в сто десять ступенек, расположенную посреди улицы с яркими муралами.
— Ладно, придется бросить тебя здесь. Эх, когда никого рядом нет, так хорошо получается вести! — разочарованно выдохнул он.
И вдруг Хынмину показалось, что кто-то наблюдает за ним. Он медленно осмотрелся и сразу заметил Сон Хынмина. Недавно здесь стали закрашивать старые настенные рисунки, меняя на свежие, и прямо перед лестницей кто-то нарисовал известного футболиста. Подмигивая, тот показывал свой фирменный жест, соединив большие и указательные пальцы прямоугольником.
— Опять ты?! — разозлился мальчик, глядя на молчаливого Сон Хынмина, который как ни в чем не бывало продолжал позировать с фотожестом. — Теперь придется глядеть на тебя каждый день. И по дороге в школу, и возвращаясь домой. Вот же засада!
Хынмин знал: встреть он футболиста вживую — и слова ему не смог бы сказать, но, пока поднимался по лестнице, продолжал вымещать свой гнев на ни в чем не повинной картине. Каждый день он, взбираясь по этой лестнице, словно практиковал аскезу во имя просветления. Когда поднимаешься в гору, то хотя бы испытываешь чувство удовлетворения от взятой высоты, а в конце этой лестницы его ждал лишь дряхлый дом с шиферной крышей. Иногда к нему захаживал двоюродный старший брат, что вечно пытался прикарманить его карту бесплатных обедов. И все же тот был его единственным кровным родственником.
Брат мечтал стать вторым Кони [81]. Но, кто из него получится — лебедь или конь, Хынмина не интересовало. Он думал, что после двадцати лет [82] все становятся взрослыми, но, глядя на брата, понял: совершеннолетие дает тебе право смело выпивать в барах, но не гарантирует, что ты мгновенно повзрослеешь. И еще, если ты в состоянии решить свои проблемы сам — можно сказать, что жизнь удалась. В общем, не спускать глаз со своей карты — было одной из главных обязанностей Хынмина, если, конечно, он не хотел остаться голодным.
После лестницы направо, на углу дома, располагается входная дверь. За нею скрывается покрытая плиткой кухня, а пройдя дальше, оказываешься в маленькой комнатушке. Хынмин толкнул дверную ручку, напоминавшую букву D, и открыл дверь в дом, где его уже ждала Триша.
Кошка обвила ноги мальчика хвостом, мягко требуя еды, и Хынмин поторопился войти. Трехцветный окрас кошки вдохновил Кымнам подзывать ее просто «Три-три!», поэтому кошку нарекли Тришей. Прошло уже два года с тех пор, как Хынмин подарил ей дом, а у мальчика появилась причина возвращаться в ненавистные трущобы.
Однако в последнее время — возможно, от старости — кошечке стало трудно жевать корм. Хынмин принес ее в ветеринарную клинику, и доктор сообщил, что у той сильный периодонтит, который к тому же спровоцировал желтуху. Раньше она была такой упитанной, что по району ходили слухи о ее беременности, но теперь Триша совсем исхудала и, видимо из-за стресса от невозможности поглощать пищу, начала клочками терять шерсть. Ветеринар предостерег, что такими темпами у кошки разовьется анемия, а это уже поставит под угрозу ее жизнь. В клинике посоветовали операцию по удалению зубов, но стоило это ужасно дорого. Доктор знал, в какой Хынмин ситуации, поэтому пообещал тому максимальную скидку, но даже эта сумма для мальчика, который питался по социальной карте, была неподъемна. Поэтому он и устроился на подработку, хотя с трудом мог раздать даже сто листовок в день и получал меньше минимальной заработной платы, положенной ему за час работы.
Зайдя на кухню, Хынмин вынул ланч-бокс из пакета, отклеил фирменный