Шел важный школьный матч, на кону стояла честь класса. Но честь честью, главное — за матчем наблюдала Ечжон, которая вечно вгоняла Хынмина в краску.
Он замахнулся и пнул мяч. Но не Минсу, а команде противника…
— Да как так! Никакого толка от того, что зовут Хынмином, — бросил кто-то.
Минсу скривился.
«Если б я был таким же, как Хынмин, я бы уже играл в „Тоттенхэме“, зарабатывал миллионы и уж точно не жил бы в самом бедном районе!» — мысленно возмутился Хынмин и снова бросился догонять мяч. Но матч закончился с ужасным счетом 1: 3, и не последнюю роль в этом сыграл Хынмин, который пропустил в ворота последний, третий гол, растоптав тем самым мужское самолюбие одноклассников.
— Не помогло им имечко. Разбили в пух и прах, больше с классом номер два не играем, — усмехнулись над ними парни из параллельного третьего класса [75] и отправились обратно в школу.
Остальные покосились на Хынмина. Со всех сторон раздавались осуждающие шепотки в духе: «Что толку иметь такое имя?», «И какой из него Хынмин?». Группа девочек подхватила под руку Ечжон, которая глядела на него с сочувствием, и увели со стадиона.
«Терпеть не могу этого „члена национальной сборной“ Сон Хынмина, а сегодня особенно! И мою ни на что не способную левую ногу тоже. Ух, как она меня раздражает!» — бесился Хынмин.
Высидев до конца дополнительные уроки, он уже отправился домой, как вдруг его окликнул Минсу:
— Эй, Сон Хынмин, подожди меня!
Высыпавшие после уроков на улицу школьники разом повернулись в их сторону.
— Да е-мое, сказал же, не зови меня по имени.
— Дак если ты Сон Хынмин, как тебя еще звать? Только Сон Хынмин! — словно дразня его, еще громче выкрикнул Минсу.
— Мне надо на подработку. Я пошел. И больше не зови меня в людных местах!
— Слушай, вот так бы всегда и говорил: громко, уверенно! Когда перед другими ребятами стоишь или презентацию рассказываешь. Не только передо мной. А то все время бубнишь что-то, вот тебя и прозвали Ник Сон, — наставлял его Минсу, словно учил азам коммуникации младшего брата. Ник Сон было сокращением от Никчемный Сон Хынмин.
— Да мне тоже!.. Тоже хочется говорить громко. Но только открою рот, ладони потеют и сердце колотится. Уже просто с ума от этого схожу. Ладно, пошел я, а то на подработку уже опаздываю.
— Подработка? Какая подработка такому тихоне?! — догоняя Хынмина, недоумевал Минсу.
— Возь…мите объявление…
Дрожащими руками он протянул листовку. Люди выходили из метро на станции «Хэхва» и словно бы не видели его протянутой руки, уткнувшись в свои смартфоны.
— Вот… возьмите…
Он попытался говорить громче, но люди, вырвав из его рук протянутый лист, тут же комкали его. Не золотая же это бумага, в самом деле. Так чего же дрожат руки? Сегодня он опять раздавал рекламные объявления об открытии нового фитнес-центра напротив метро прямо в школьной форме. Худому и молчаливому Хынмину редко когда удавалось раздать все сто листовок. Часть он непременно возвращал обратно, но директор лишь смеялся и подбадривал его, говоря: «Ничего страшного». Он нанял несовершеннолетнего Хынмина на эту работу без письменного согласия родителей и, видимо, изначально планировал заплатить ему меньше оговоренной суммы, поэтому не ругался.
Хынмин хотел как-то исправить свой характер сразу, как только поступил в среднюю школу, но это оказалось нелегко. Ему было сложно даже просто повысить голос. В конце концов, он смирился. Да, вот таким родился. Таким и буду жить… Но сегодня он превзошел сам себя. В руках осталась целая стопка листовок. Пусть не все, но хоть пару десятков он должен был раздать…
Хынмин напряг голос и снова вытянул руку.
— Фитнес-центр… Открытие… Возьмите объявле…
— Мне одно, пожалуйста!
Не успел он закончить фразу, как к нему с улыбкой подошла девушка.
— Вот, возьмите…
— Спасибо! Я как раз хотела заняться спортом. О, а неплохое предложение!
Голос девушки звучал так живо, что прохожие начали оглядываться на них. Поглядывая на Хынмина и девушку с собранными в шишку волосами, покрытыми черной сеткой, люди стали охотнее брать листовки.
— И мне один листочек, — подошла к Хынмину Кымнам.
— Бабушка! Спасибо… — радостно поздоровался с ней Хынмин и вручил листовку.
— Говорила же, не зови меня «бабушка», мне больше нравится «госпожа Чон»! Неужели не слышал новомодные термины, такие как «хальмэниал», «грэндфлюэнсер», «сеньор»? Почему чуть у кого голова поседеет, так сразу «бабушка»? Обидно!
— Ой, извините…
— Ну зачем извиняться-то? Так, что тут у нас, фитнес-центр «Фул Пауо»? [76] Забавное название. Хынмин, как думаешь, может мне тоже нужно афтефото?
— Афтефото?
— Фото после тренировки! Может, успеть сфотографироваться в бикини, пока мне не стукнуло восемьдесят? Ха-ха-ха!
Поправив шелковый платок на шее, Кымнам отправилась дальше по своим делам.
В «Изумительный ланч» Хынмин начал ходить еще при жизни дедушки. Благодаря чудаковатой, но щедрой хозяйке, которая просила звать ее «госпожа Чон», они с дедушкой всегда наедались досыта, купив на двоих всего одну коробочку с обедом. А еще этот магазин был одним из редких заведений, где с радостью принимали детскую карту питания [77], финансируемую государством. Как только Хынмин доставал эту карту в других кафе, то сразу ощущал себя незваным гостем на чьем-то празднике. А просить добавки воды или закусок к рису было просто неудобно.
Но была еще одна причина, почему он так любил это место. Благодаря хозяйке, которая подкармливала кошек напротив магазина, Хынмин познакомился с кошечкой, которую назвал Триша. Правда, сейчас она болела и с трудом пережевывала корм. Кошке срочно требовалось стоматологическое лечение, на которое Хынмин и пытался заработать, раздавая листовки.
«Эх, увидел бабушку и захотелось выпить ее сикхе. Сладкий, сваренный по традиционному рецепту сикхе с кусочками льда и мелкими рисинками, плавающими в стакане… — Хынмин невольно облизнулся. — Интересно, ланч-боксы с какими вкусами стоят сегодня в магазине?»
Хынмин расправил плечи и продолжил активно раздавать листовки, несмотря на то что большинство прохожих по-прежнему избегали его и отворачивались.
— Пришел? — обратилась к нему Кымнам, как только Хынмин открыл дверь «Изумительного ланча».
На голове хозяйки был белый платок с маргаритками. Она как раз вынимала последний сикхе, оставшийся на витрине. Все коробочки обедов, выставленные к вечерней продаже, видимо, уже разобрали. Хынмин разочарованно вздохнул.
— Что ж ты так тяжело вздыхаешь?
— Бабушка, а что, все обеды уже проданы?
— Конечно. У меня полный солд аут! [78] И почему опять «бабушка»? Мы же с тобой сегодня говорили об этом!
— Понял, госпожа Чон.
— Листовки-то все раздал?
Едва она спросила, как заметила в его руках