Чони захватила планшет для просмотра фильма и теплый шарф, после чего повесила пакет с едой на ручку коляски. На их счастье, остальные пациенты в палате задернули шторки вокруг кроватей. Наконец, страшно волнуясь, Чони отодвинула в сторону раздвижную дверь.
Выйдя в коридор, она медленно повела коляску. Колеса закрутились, издавая еле слышный скрип. Сердца их колотились как сумасшедшие.
Чуть пройдя по коридору, Чони остановилась у стены и начала следить за медбратом. Тот сидел за стойкой и, стуча по клавиатуре, сортировал медицинские карты. В какой-то момент он поднялся и прошел в комнату для хранения лекарственных препаратов. Это был их шанс.
— Сейчас ни звука. Я повезу вас очень быстро, — шепнула Чони Ынсоку на ухо, и тот кивнул.
— Бежим! — тихо, но уверенно скомандовала девушка, толкнула коляску, и они рванули через коридор.
Ынсок крепко схватился за подлокотники и напряг ноги. Так, словно бежал вместе с ней. Добежав до конца коридора, Чони повернула к лифту, и они спустились в главный холл. Пройдя через двери, беглецы наконец оказались на улице, впервые вдохнув свежий, наполненный ожиданием праздника воздух.
Снегопад длился целую неделю после аварии, и теперь на улице, несмотря на зимнюю ночь, было тепло. Даже оказавшись за пределами больницы, Чони продолжала бежать, толкая коляску вперед. Несмотря на то что такой хрупкой девушке, как она, было нелегко везти мужчину ростом метр восемьдесят. Но Чони хотелось пробежаться с Ынсоком, чтобы тот хоть немного почувствовал облегчение.
Ветер дул в лицо. Ынсок вдохнул всей грудью, и свежий воздух залил его легкие. Перед закрытыми глазами словно замелькали гаммы. Ынсок даже растерялся. Неужели ему захотелось взглянуть на столь ненавистные ноты?
Тяжело дыша, Чони поднялась в горку, откуда виднелся главный вход университетской больницы, и остановила коляску возле ели. Она поставила на скамейку пакет с обеденным набором, вытащила из сумки светло-розовый шерстяной шарф и повязала его Ынсоку. От шарфа приятно пахло Чони.
— Этот вещь мне очень дорога. Не запачкайте, когда будете есть, — словно бы между делом заметила Чони, но на самом деле она по-настоящему дорожила этим шарфом, полученным в подарок от Кымнам.
— Я даже знаю, какого он цвета. Розовый, верно?
— У вас отличная память, — ответила Чони, открывая крышку ланч-бокса, заполненного до самых краев. — Попробуете по запаху угадать, что у нас на ужин? Угадаете, получите приз.
— Э-э…
В эту минуту из сумки раздался звонок. Мунчжон из Нью-Йорка звонила по видеосвязи. Чони вытащила планшет Кымнам и быстро нажала на зеленую кнопку. Но на экране ничего невозможно было разобрать. Темные и светлые вспышки сменяли друг друга, а затем звонок отключился. За секунду до этого что-то упало на пол. Снова раздался звонок, и Чони мгновенно приняла вызов, но экран продолжал мигать, после чего опять отключился. Повторного звонка не последовало.
Удивленная, Чони сразу перезвонила, но никто не ответил. Может, Мунчжон нажала на кнопку по ошибке? Чони тут же отписалась Кымнам, сообщив, что ее дочь дважды звонила, но на экране ничего не появилось. И что сама Чони не смогла дозвониться до Мунчжон. Кымнам почти сразу ответила, что у дочери живет кошка, которая иногда гуляет по планшету, а тот почему-то принимает кошачьи лапы за отпечатки пальцев, и экран включается сам собой. Сказала ей не волноваться и поздравила с Рождеством.
Прочитав сообщения, Чони успокоилась, подула на замерзшие ладони и взяла палочки для еды.
— Руки замерзли? Вы легко одеты?
— Нет, я одета тепло. А вы так и не угадали, что в коробке. Так что никакого вам подарка.
— Я как раз собирался ответить!
— Там чапчхэ [103]. Бе-бе-бе! С грибами, мясом, морковкой и зеленым шпинатом. А сверху все посыпано кунжутом.
Ынсок обиженно надулся. Чони засмеялась. Он был старше ее, но порой напоминал милого подростка. И она не могла отказать себе в удовольствии подразнить его.
Чони подносила к губам Ынсока еду, и он послушно открывал рот.
Когда они доели, Чони спросила:
— Хотите узнать, что в записке?
— Да. Очень любопытно, что там. Прочитайте, пожалуйста.
— Тогда доедайте, осталось как раз на одну ложку.
Чони доскребла остатки риса и скормила их Ынсоку. Конечно же и сегодня на дне контейнера их ждал блестящий конвертик. Чони осторожно открыла его и достала белый листок, исписанный почерком Кымнам.
Говорят, самого главного глазами не увидишь. Помните цитату из «Маленького принца»? Попробуйте сегодня разглядеть то, что важнее всего. То, чего не видно глазами.
Он слышал голос Чони, но видел перед собой бабушку Кымнам. Настолько узнаваемым тоном была написана эта записка. Настолько трогательной была эта теплая поддержка. Так поддержать могла только Кымнам.
Ынсок вспомнил все случаи, когда Кымнам помогала ему. Когда он повредил голосовые связки. И когда больше не смог петь. Возможно, именно благодаря ее ласковому «мистер Доставщик!», ее бодрому «си ю эгейн!», ее бесконечной доброте и заботе он смог встать на ноги. И пускай теперь он не видит, Ынсок решил думать, что это ненадолго. Возможно, это случилось как раз для того, чтобы он наконец заметил то «самое важное», чего не увидишь глазами.
Ынсок почувствовал комок в горле и с дрожью в голосе спросил:
— Что вы видите сейчас перед нами?
Чони передалось его волнение, и она тихо ответила:
— Тень. Нашу тень.
— Нашу?
— Вашу и мою.
— Значит, она действительно «наша»… И что делает наша тень?
— Женская тень смотрит вперед, а мужская тень…
Ынсок повернул голову к Чони.
— Мужская тень смотрит на женщину.
— Как? Как он смотрит на нее?
— С нежностью.
— А женщина?
— Такого с ней еще никогда не случалось. Она безоружна перед этим взглядом и медленно тает, растворяясь в нем.
Ынсок еще ближе наклонился к Чони. Их лица медленно приблизились друг к другу, и их губы соприкоснулись.
Сломанная рождественская гирлянда в его сердце вспыхнула и засияла. Еще ни разу ему не удавалось зажечь эти огни, а теперь темноту его сердца осветил яркий свет. Зазвенели невидимые колокольчики, и маленькие лампочки замерцали всеми цветами. Это был свет, что включается лишь раз в жизни.
Чони вздрогнула. Ее сердце громко стучало, и Ынсок чувствовал ее сердцебиение всем телом. Его тоже била мелкая дрожь. Сейчас они ощущали каждое движение, мельчайший трепет друг друга. И наконец закрыли глаза.
И вот тогда они увидели. В густой, непроглядной темноте они наконец смогли отчетливо разглядеть друг друга. Он увидел ее дрожащие ресницы и трепещущие на ветру волосы.