— Ну, я не стал бы заходить так далеко. Но, если бы вы смогли уделить мне немного времени, чтобы мы могли поговорить о моём дедушке, и передать мне тетрадь, которую он оставил у вас, я был бы очень благодарен.
— Да о чём речь, нет проблем, Арчибальд! Пойдём в каюту, нам надо просушиться — хотя, должен признаться, это купание меня чертовски хорошо освежило, мяу!
В то время как они, обмениваясь шутками, шли к каюте капитана, собравшиеся на палубе оживлённо обсуждали невероятный прыжок, свидетелями которого им довелось стать. Некоторые говорили, что фонтан брызг, взметнувшийся из бака, оказался настолько мощным, что загасил стоявшие вокруг факелы и насквозь промочил зрителей, другие утверждали, что кот и лис буквально парили в воздухе, после чего плавно опустились, а вовсе не рухнули в воду. В конце концов все согласились, что за такое событие стоит пропустить стаканчик! Гризли, попугай, крокодил, тушканчики, шимпанзе и все прочие направились в таверну, откуда, если верить их клятвам, они будут готовы откликнуться на торжественный призыв кота-капитана, независимо от того, что и сколько они выпьют.
— Э-э-э, скажите, пожалуйста… Простите… Здесь кто-нибудь есть? Дядя Арчибальд? — позвал Бартоломео, когда палуба опустела. — Капитан Котяра? Господин Попугай? У меня чешется задняя лапа, и вообще я до сих пор сижу в бочке… Слушайте, да ведь уже совсем темно… Ау? Ну, что же, мне остаётся только считать звёзды…
* * *
— В хорошенькое дело вы втравились, морячки, — заявил капитан Котяра, укутывая Бартоломео тёплым одеялом. — Ещё раз прошу прощения, лисёночек. Приношу бесконечные извинения от имени всего экипажа!
— Ничего страшного. Я почти что удрал, прямо как Отмычкин! Мне потребовалось бы на это часов восемь-девять, не больше… — ответил ему лисёнок, поднося ко рту кружку с горячим шоколадом.
В этот вечер два уроженца Зелёного Бора узнали, что именно благодаря Корнелию, бывшему в ту пору хозяином Книжного магазина, капитан Котяра начал описывать путешествия, на которые он не решался в реальной жизни.
— Вот для чего служат птичьи перья, — заявил тогда старый лис, представляя кота членам Братства мастеров пера и обмакивая собственное перо в чернильницу. — Эти перья, смоченные чернилами и пропитанные надеждами, позволяют нам путешествовать в бесконечность!
Капитан достал из ящика своего письменного стола маленькую тетрадочку с потемневшими от времени страницами, ту самую, которую так страстно желали заполучить члены семьи Лис. Арчибальд раскрыл её и начал читать, а внимавшим ему коту и лисёнку казалось, что они слышат голос старика Корнелия.
Тетрадь № 3
Амбруаз и Арабелла
Гораздо легче позволить кому-то занять чужое место, если ты знаешь, что это место опустело и смирился с отсутствием того, кому оно принадлежало по праву. Это не означает, что ты забыл его. Я несколько недель не выходил из своей комнаты, оплакивая моих родителей, и, наконец, всё понял. В одно прекрасное утро я заметил, что тучи на небе рассеиваются, а когда подошло время полдника, то запах каштанового кекса, который мне каждый день предлагала Жерардина, показался не таким уж гадким. Я уже не так противился играм, которые придумывал Амбруаз, не отталкивал лапу, протянутую мне в знак дружбы. Я вдруг осознал, что могу позволить себе смеяться и развлекаться и что это не будет означать неуважение к памяти моих погибших родителей.
Волчица Арабелла вошла в мою жизнь весной, в ту пору, когда в тенистых уголках сада расстилаются ковры цветущих ландышей и незабудок, на которые мы не решались садиться, чтобы не помять лепестки. Четвёртым персонажем, изображённым на семейных портретах, была Арабелла. Когда-то давно, так же как Корнелия, малышку приютили в этой семье. Она быстро обвыклась и стала младшей названной сестрой моего друга Амбруаза. Правда, волчица не отличалась крепким здоровьем и поэтому была вынуждена уехать в клинику, находившуюся в Звёздных горах. К радости всей семьи, она вернулась оттуда посвежевшей и довольной жизнью.
Я одиноко сидел в теплице на перевёрнутом цветочном горшке среди рядов апельсиновых, лимонных и мандариновых деревьев, усыпанных душистыми бутонами, не вмешиваясь в семейную встречу, я предпочитал сочинять. В моих новых рассказах речь шла о дружбе, о гонках на повозках по коридорам замка, об играх в прятки, о сладостях, оставлявших толстый слой сахарной пудры на морде, и о клятвах быть всегда вместе, оставаться самыми лучшими друзьями на свете, что бы ни случилось. За короткое время недоверие, которое я испытывал к Амбруазу, уступило место глубокой благодарности.
— А ты не хочешь со мной поздороваться? Я, знаешь ли, не кусаюсь, — окликнул меня кто-то от входа в теплицу. — Я Арабелла. Очень рада познакомиться с тобой, Корнелий.
Юная волчица, одетая в украшенное по кайме вышитыми цветами белое хлопковое платье с пышной юбкой и в кружевное болеро, наслаждалась запахом мимозы, растущей у дверей зимнего сада. Её шерсть, в отличие от других членов семьи, тёмно-серых со светлой мордой и шеей, была полностью серебристой, и на этом фоне её глаза казались совсем светлыми, словно драгоценные морские жемчужины.
— Ты знаешь, как меня зовут, — сказал я, пряча свои записки, как подобает скромным сочинителям. — Я тоже очень рад знакомству. Надеюсь, что после больницы ты лучше себя чувствуешь, Арабелла.
— Гораздо лучше. И я счастлива узнать, что за время моего отсутствия семья увеличилась. Родители рассказали мне… Я искренне сочувствую. Желаю, чтобы в нашем поместье ты смог снова обрести покой. Ты хорошо устроился?
Арабелла отличалась безупречными манерами — не то, что я. Поняв, что я веду себя невежливо, я резко вскочил, застегнул пиджак и неловко поклонился ей. Она тихонько рассмеялась.