Юлия Туманова
В объятиях воздуха. Гимнастка
ПРОЛОГ
Тонкая, одинокая фигурка кружилась на ковре, словно перышко, подхваченное легким порывом ветра. В пустом зале было холодно, непривычно тихо, но вот скрипнула дверь, и вошел темноволосый молодой человек в спортивном костюме. Он остановился возле пианино, и гимнастка, не прерывая своих плавных движений, бросила в пространство:
— Максим, Лунную сонату, пожалуйста.
— Сначала поцелуй, — потребовал тот, кого назвали Максимом, и шагнул к ней.
С притворным негодованием Елизавета Титова, абсолютная чемпионка мира по художественной гимнастике, призер многих соревнований по упражнениям с лентой и обручем, семнадцатилетняя звезда большого спорта и безусловная любимица публики, совсем по-девчоночьи взвизгнула и побежала, увертываясь от своего преследователя. А молодой человек, между прочим профессиональный хореограф, к тому же вполне солидный на вид, с притворным гиканьем погнался следом. Через минуту, расхохотавшись, они упали в объятия друг друга.
— Ну, хватит, Макс, давай работать, — первой пришла в себя Веточка — так называли гимнастку родные и друзья.
Молодой человек с недовольным видом направился к пианино.
— Смотри, что я придумала, — крикнула она ему вдогонку, надеясь, что новая композиция заинтересует Максима. Так и случилось, аккомпанируя гимнастке, Максим невольно взглянул пару раз в ее сторону и уже не мог оторвать восторженных глаз от тоненькой фигурки. Вета двигалась пластично и уверенно, лента в ее руках вычерчивала в воздухе замысловатые рисунки. Но вдруг девушка неловко подпрыгнула и, вскрикнув от боли, растянулась на ковре.
— Что с тобой? Что? — рванулся к ней Максим. — Нога? Ты можешь встать? Обопрись на меня, ну вот, еще немного.
— Макс, я не могу. Спина… я не чувствую спины. Макс, мне страшно!
Он подхватил ее на руки, отчего Вета снова болезненно вскрикнула.
— Где же эта проклятая дверь? — Максим озирался по сторонам, потеряв голову от страха. Ему уже мерещилось, что Веточка умирает, и никакие разумные доводы, что гимнастки миллионы раз получают травмы позвоночника, не приходили ему на ум. Стараясь не поддаваться панике, Вета указала на выход и тихо попросила:
— Вызови «скорую», мы сами не доберемся.
И… отключилась.
…Она пришла в сознание уже в больнице. Макс сидел у нее в ногах с потерянным видом.
— Ты как, милый?
Он улыбнулся ей вымученной улыбкой:
— Я-то нормально. Ты-то как? Что у тебя болит?
— Пока еще не могу разобрать, — наморщила лоб Вета.
— Ну и напугала ты меня. До сих пор не приду в себя…
— Ну, положим, каждый бы испугался на твоем месте — я орала как сумасшедшая. Кстати, а что сказал врач? Зачем на меня напялили этот дурацкий корсет?
— Его скоро снимут, не переживай.
— Так что говорят врачи? — настаивала Веточка.
Максим без надобности стал поправлять одеяло, в палате надолго установилась тишина.
Веточка невидящими глазами смотрела в стену.
— Что-то серьезное, да? Я парализована?
— Да что ты, глупенькая! — наклонился над ней Макс. — Смотри, руки работают, ноги работают. — Он потискал Веточкины пальцы.
Боясь пошевелиться с того момента, как очнулась, Вета все же попробовала сжать пальцы в кулак. Получилась маленькая, аккуратная фига. Девушка рассмеялась:
— Фу, Макс, как ты меня напугал. — Она безостановочно сжимала и разжимала пальцы, потом осторожно согнула ноги в коленях. — Ты так выразительно молчал, что я чуть не свихнулась от страха!
— Прости, милая, я и сам перепугался. Позвоночник — это не шутка. Тебе невероятно повезло, просто немного смещены шейные позвонки, но в тот момент, когда ты закричала, мне почудилось самое страшное. До сих пор не приду в себя. — Максим отвернулся, почувствовав ком в горле.
— Все хорошо, что хорошо кончается! — оптимистично заявила Вета.
— Это только начало, — хмуро возразил Макс, — ты ведь раньше никогда не получала серьезных травм, да что там, насколько я знаю, у тебя и растяжения-то никогда не было. Слава богу, конечно! Но пойми, все до поры до времени. Спорт полон опасностей и подводных камней. Да ты и сама это знаешь не хуже меня.
— Что ты этим хочешь сказать? — напряглась Вета.
Максим сжал ее ладонь:
— Надо остановиться. Ты слишком выкладываешься, ты рискуешь; так нельзя, к добру это не приведет.
— Я просто делаю свое дело, — возразила она, глядя в стену.
— Перестань, еще год-два — и ты выйдешь в тираж. Ты же знаешь: спорт — профессия недолговечная. Стоит ли рисковать жизнью из-за нескольких десятков выступлений?
— Господи, Максим, ты же сам в каком-то роде спортсмен, ты должен понимать, что я чувствую, выходя на ковер! Я не думала, что мне придется объяснять это тебе: пойми, я не могу и не хочу бросать гимнастику.
Наверное, это была их первая серьезная ссора. Что ж, впечатляющее начало, подумала Веточка, когда рассерженный Максим выбежал из палаты. Что они успели наговорить друг другу в запале? Кажется, он упрекал ее в эгоизме и называл избалованной девчонкой, не желающей взрослеть. Кричал, что ей абсолютно безразлично его мнение и наплевать на него самого. Она в ответ обозвала его занудой и неврастеником. А потом Макс просто хлопнул дверью, ушел, оставив ее наедине со своей обидой и болью. Впервые за много лет Веточка задумалась о выбранном ею жизненном пути. Но разве могла она в таком состоянии мыслить здраво? В голове горела последняя фраза Максима — или спорт, или я. Веточка была еще слишком неопытна, чтобы понять, чего стоит любовь, которая зависит от обстоятельств, места и времени.
ЧАСТЬ 1
Елизавета проснулась сегодня рано, без помощи будильника и, главное, с чувством радости в душе и легкости в теле, что было поразительно для ее совиной натуры. Обыкновенно будильник захлебывался от негодования, пытаясь поднять эту соню. К его тщетным стараниям присоединялись и родители, брызгая на свое чадо холодной водой и щекоча бока и пятки. К их стараниям присоединялся и кот Арамис, вальяжный перс, бесцеремонно запрыгивающий на кровать, дабы прогуляться по Веточке с ликующим мяуканьем. Совместными усилиями поднимали ее часам к двенадцати. И это была единственная слабость, которую Веточка себе позволяла. В остальном жесткий спортивный режим не предполагал поблажек. Диета, тренировки, соревнования, снова тренировки. Плюс к этому, как все нормальные дети, Веточка обязана была посещать школу и хотя бы иногда отвечать у доски и делать домашние задания. Слава богу, в этом году эта школьная клоунада должна была закончиться. После Веточка, конечно, поступит в институт, но учиться она будет на заочном, это решено Правда, с выбором учебного заведения она еще не определилась.
У меня еще несколько месяцев в запасе, отмахнулась Вета от раздумий и подпрыгнула в кровати. Неизвестно, с чем было связано ее прекрасное утреннее настроение — то ли хореограф Максим Сергеевич был вчера с ней необыкновенно вежлив и обходителен, то ли новая влюбленность подруги Киры почему-то взволновала ее, то ли самостоятельно придуманный элемент гимнастического упражнения легко и красиво вошел в композицию. Так или иначе, Веточка, напевая, проскакала в ванную. Там, в большом зеркале, она увидела тоненькую, растрепанную девчушку, у которой были четко очерченные губы, веснушчатый нос и зеленые, кошачьи глаза с голубыми белками. И все это обрамляли спутанные смоляные волосы. Девушка повертелась на одной ноге, изогнулась, разглядывая свою прямую спину, удовлетворенно окинула взглядом длинные стройные ноги, осиную талию… Что ни говори, восемь лет занятий художественной гимнастикой приносили свои плоды. Хотя иногда Веточка сомневалась: а потерянное детство? Не слишком ли дорогая цена за эти победы. Пока остальные ребята лепили снеговиков и катались с ледяной горки, она потела на спортивной площадке, правильно выстраивая комбинацию. Пока солнце выкрашивало загаром чужие спины, она гоняла по всему телу мяч или обруч, становясь единым и целым со своим «орудием труда». Когда девчата выводили в дневниках вензеля с инициалами возлюбленных, она ревела над любимой «змеей», которую изгрыз Арамис. И даже когда Паша Комолов, такой симпатичный, шустрый остряк, любимчик всех девочек в школе, положил на нее глаз, Веточке не хватило времени и сил, чтобы ответить ему взаимностью. Как говорила умная подруга Кира, невозможно в этом мире прожить без потерь. А Веточка, пожалуй, еще не знала, что считать потерей, а что — находкой.