Шальная едва заметно улыбнулась, зная, что это не бравада. Её служба безопасности действительно специализировалась на невозможном. Именно поэтому она всё ещё была жива.
— У вас есть схемы? — спросил Твардовский, склоняясь над картой.
— Частично, — ответил Воронов. — Вот здесь, здесь и здесь, — его пальцы отмечали точки, — установлены охранные комплексы «Сокол». Вещь серьёзная, военного класса.
— Хм, — Твардовский задумчиво потёр подбородок. — В «Соколе» модуль связи отдельно от блока питания. Если сначала вывести из строя питание…
— Сработает автономная система и поднимет тревогу, — возразил Воронов.
— Нет, если глушить частоты ещё до отключения питания, — парировал Твардовский. — У нас есть устройства, способные…
Я отошёл от стола, оставив их обсуждать технические детали. Мне было всё равно, как именно будет проведена операция, главное — результат. А пока профессионалы занимались планированием, я заметил в дальнем углу комнаты Николая. Он стоял, прислонившись к стене, и выглядел непривычно напряжённым.
Незаметно для остальных подошёл к нему.
— Что случилось? — спросил я, понизив голос.
Коля вздрогнул, словно только сейчас заметил меня.
— Сестра… — лицо его болезненно сморщилось, как от сильной зубной боли. — Ей стало плохо.
В его голосе прозвучало что-то такое, что сразу передалось и мне — тревога, страх, беспомощность.
— Где она? — я непроизвольно опустил руку ему на плечо, чувствуя, как напряжены его мышцы.
— Она с Ириной Леонтьевной уехала в вашу клинику, — Николай судорожно сглотнул, его кадык дёрнулся. — Вы… Вы можете ей помочь?
Его глаза смотрели с такой надеждой, что на мгновение я почувствовал себя неуютно. Тысячи лет назад меня почитали как целителя, но то магическое искусство требовало гораздо больше сил и концентрации, чем доступно мне сейчас.
— Наверное, — пожал я плечами, но увидев, как сникло его лицо, тут же поправился. — Поехали!
Коля моргнул, словно не поверил своим ушам.
— Но как же?.. — он бросил быстрый взгляд на увлечённо обсуждающих план Шальную и Бестужева с их военачальниками. На столе уже появились какие-то чертежи и схемы, извлечённые из сумки Твардовского.
— Сами справятся, — хмыкнул я, направляясь к выходу.
В обсуждении явно назревал конфликт между начальниками гвардий. Я уловил нотки соперничества в их голосах. Пусть Шальная с Бестужевым разбираются с этим сами.
Мы вышли из комнаты, никем не замеченные. В коридоре услышал громкий голос Твардовского, доказывающего что-то Воронову. Мужчины выплёскивали друг на друга тестостерон, обозначая границы влияния. Это займёт какое-то время.
— Машина готова? — спросил я Колю, набрасывая плащ.
— Да, после поездки как раз заправил, — кивнул он, хватая с вешалки свою куртку.
Стоило нам выйти на крыльцо, как холодный зимний воздух обжёг лицо. Небо затянули тяжёлые серые тучи, пахло снегом. Коля почти бегом спустился по ступеням, опередив меня, и уже открывал заднюю дверь «Ладоги», когда я подошёл.
Через секунду он уже сидел за рулём, вставляя ключ в замок зажигания. Двигатель завёлся с первого раза, радуя ровным гулом.
«Ладога» плавно набирала скорость, выруливая с территории особняка на улицу. Я приоткрыл глаза, наблюдая, как за окном проплывают дома и деревья, покрытые инеем. Петербург, всегда элегантный и строгий, сегодня казался по-особенному напряжённым.
Коля вёл машину уверенно, но я видел по его сжатым челюстям и побелевшим костяшкам пальцев на руле, как он нервничает. Его взгляд метался по зеркалам заднего вида, словно ожидая погони или нападения.
— Давно твоя сестра болеет? — спросил я, нарушая тишину.
Николай вздрогнул, будто очнувшись от тяжёлых мыслей.
— У Надюши проблемы с позвоночником, — ответил он, не отрывая взгляда от дороги. — Врождённый дефект. Иногда бывают обострения, тогда ей очень плохо. Но сегодня… — его голос дрогнул, — сегодня что-то не так. Ирина Леонтьевна сказала, что сестра пару раз потеряла сознание.
Последние слова он произнёс так тихо, что я едва расслышал их сквозь шум двигателя. В его глазах стояла такая тоска, что мне стало не по себе.
Мы проехали мимо большой площади, где раньше стоял памятник какому-то генералу. Теперь на его месте виднелись лишь руины — последствия одного из прорывов. Булыжники мостовой были разворочены, словно игрушечные кубики, разбросанные капризным ребёнком. Жандармы оцепили территорию, не допуская зевак.
— Они опять пришли? — Коля покосился на разрушения.
— Нет, — покачал я головой. — Это последствия прошлого нападения.
На следующем перекрёстке нас остановил патруль. Молодой офицер с усталыми глазами проверил документы и заглянул в салон машины. Его взгляд остановился на мне, в глазах мелькнуло узнавание.
— Проезжайте, граф, — он отступил.
Я промолчал. Чувствовал, что в этих словах больше правды, чем хотелось бы. Нестабильность между мирами нарастала с каждым днём. Это ощущалось в самом воздухе, в потоках эфира, окружающих нас. А ведь я пока видел лишь верхушку айсберга.
Вспомнил утреннее столкновение с Буковым-Дубининым. Удар по нему был лишь началом. Мне нужно набраться сил как можно быстрее, чтобы противостоять тому, что грядёт. А для этого не обойтись без поездки в Грецию и встречи с другими «усиленцами».
Коля припарковался прямо у входа, игнорируя знак «Только для персонала». Заглушил двигатель и повернулся ко мне, его лицо выражало смесь надежды и страха.
— Пойдём, — я кивнул, открывая дверь. — Посмотрим, что можно сделать.
Двери клиники разъехались перед нами с тихим шипением. Внутри царила атмосфера сдержанной суеты. Медсёстры тихо переговаривались у стойки регистратуры, врачи в белых халатах проходили по коридорам с планшетами в руках, пациенты ожидали своей очереди на удобных диванах в зоне отдыха.
— Господин Орлов! — администратор за стойкой, высокая блондинка с аккуратным пучком волос, удивлённо привстала. — Мы не ожидали вас сегодня.
— Экстренный случай, — коротко бросил я. — Где женщина Ирина Леонтьевна и молодая девушка?
— Они в отделении интенсивной терапии, на третьем этаже, — ответила медсестра, быстро листая что-то в компьютере. — Там сейчас работает бригада доктора Лебедева.
Я кивнул, направляясь к лифтам. Коля шёл за мной, его подошвы глухо стучали по мраморному полу холла. На его лице застыло выражение сдерживаемого страха.
Лифт домчал нас до третьего этажа за считанные секунды. Двери открылись, впуская в царство клинической стерильности — белые стены, яркое освещение, запах антисептиков.
Ирина Леонтьевна сидела на скамье у стены, её обычно собранный вид сменился растрёпанностью и тревогой. Руки, сложенные на коленях, заметно подрагивали. Увидев нас, она вскочила.
— Кирилл Дмитриевич! — воскликнула она, и в её глазах блеснули слёзы. — Слава богу, вы приехали!
Коля бросился к ней, хватая за руки.
— Что с Надей? — его голос сорвался. — Как она?
Ирина Леонтьевна судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Она