Является ли ранняя демократия подходящим термином?
Те, кто знаком с классической греческой мыслью, могут опасаться, что мое определение ранней демократии слишком широкое. Греки различали правление одного, немногих или многих, и для них слово demokratia ассоциировалось только с правлением многих, обычно в большом собрании. [12] Правление немногих было олигархией, и оно происходило в форме совета с ограниченным участием. Даже если управление при олигархии носило коллективный характер, это не было демократией в понимании греков. Ученые использовали разделение на собрание и совет, чтобы эмпирически различать демократии и олигархии. [13]
Почему же я принимаю определение ранней демократии, которое греки считали включающим и демократию, и олигархию? Я делаю это потому, что во многих человеческих обществах, которые на первый взгляд кажутся правлением немногих, также было участие многих. В некоторых ранних демократиях, которые я опишу, небольшое число людей принимало непосредственное участие в управлении, но затем они должны были предстать перед собранием или советом в населенном пункте, где они проживали. У гуронов в центральных советах участвовали только вожди, но они должны были предстать перед другим советом в своей родной деревне. В других обществах решения обычно принимали немногие, но в иных случаях проводились более широкие обсуждения и консультации. [14] Так было в городах месопотамского царства Мари. [15] Это явление было известно и в греческом мире, и его стали называть смешанной конституцией. Те, кто составил каталог политических режимов греческих городов, нашли много примеров смешанных конституций, и они также подтвердили тот факт, что часто трудно классифицировать полис как явно олигархический или явно демократический — почти каждый греческий полис имел некоторые элементы этих двух режимов. [16] Сам Аристотель говорил о городах, которые смешивали олигархию и демократию. [17] Для меня все это звучит так, как будто барьер между олигархией и демократией был очень проницаемым.
По всем этим причинам имеет смысл принять широкое определение ранней демократии. При этом я постараюсь подчеркнуть разнообразие внутри группы ранних демократий. В некоторых из них участие населения было очень широким, в то время как в других оно было более ограниченным.
Автократическая альтернатива
Автократия была альтернативой ранней демократии. Поскольку практически в любом обществе невозможно править в одиночку, успешной автократии способствовало создание государственной бюрократии. Вместо того чтобы полагаться на членов общества для предоставления информации и сбора доходов, автократы создавали бюрократию, укомплектованную подчиненными, которых они сами отбирали и сами контролировали. Это в корне отличалось от опоры на совет или собрание, состоящее из членов общества, не подчиняющихся прихоти правителя. Бюрократов можно было посылать для оценки того, что производят люди и сколько с них можно взять налогов, а также для сбора налогов. Их также можно было использовать для введения системы воинской повинности, не наделяя людей политическими правами. За всем этим стояла реальность военной силы — автократам нужно было нанимать и оплачивать специалистов по насилию. Некоторые из автократий, которые я рассмотрю, были очень эффективными, другие — гораздо менее, но во всех случаях они были очевидной альтернативой ранней демократии.
Выбор в пользу автократической альтернативы также зависел от владения техниками, которые обычно ассоциируются с цивилизацией. Самым важным из них было наличие письменности, чтобы бюрократы могли общаться на расстоянии и во времени. В главе 3 я приведу доказательства того, откуда взялась письменность, и покажу, что в этой истории были как элементы спроса, так и элементы предложения. Письменность появлялась, скорее всего, тогда, когда у общества возникала потребность в ней, например, когда оно выращивало урожай, который можно было хранить и записывать. Но был и важный элемент предложения, поскольку изобрести систему письма с нуля — задача не из легких. Письменность с большей вероятностью могли перенять общества, оказавшиеся рядом с соседями, у которых письменность появилась раньше.
Выбор в пользу автократической альтернативы зависел не только от наличия письменности, но и от других элементов цивилизации. Понимание геометрии помогало при межевании полей для целей налогообложения; понимание почвы позволяло государственным чиновникам классифицировать землю в зависимости от ее плодородности и взимать на этой основе различные налоги. Парадокс развития цивилизации заключался в том, что она позволяла автократии функционировать более эффективно.
Практика интенсивного сельского хозяйства была еще одним фактором, который помог облегчить бюрократическую альтернативу, сделав ландшафт более разборчивым. Слово «интенсивный» здесь относится к усилиям по получению более высоких урожаев с того же количества земли за счет увеличения человеческих усилий и капитала. [18] Если мы считаем, что бюрократы обычно обладают меньшей информацией о производстве, чем местные жители, то любой процесс, который делает производство более понятным для посторонних — если воспользоваться термином, который предпочитал Джеймс Скотт, — облегчает бюрократам работу. [19] Интенсивное сельское хозяйство часто делает это путем изменения порядка ландшафта, чтобы сделать производство более систематическим, а также часто более компактным. На одних типах местности это было более осуществимо, чем на других, но интенсивное сельское хозяйство зависело не только от природных условий; оно также зависело от развития цивилизации в виде новых технологий севооборота, вспашки, ирригации и террасирования. Это возвращает нас к парадоксу, согласно которому развитие цивилизации может способствовать развитию автократии.
В конечном счете, многие автократы, использовавшие бюрократическую альтернативу, смогли сделать это не потому, что создали государственную бюрократию, а потому, что унаследовали ее от предшественников. Макс Вебер писал, что бюрократия «относится к тем социальным структурам, которые труднее всего разрушить». [20] В Китае и на Ближнем Востоке мы увидим случаи, когда бюрократия сохранялась даже перед лицом массовых потрясений. Утверждение Вебера может иметь и обратное следствие: после разрушения бюрократии ее трудно восстановить с нуля. Именно с этой проблемой столкнулись Каролинги и другие правители в Европе после падения Рима, и это показывает, почему Европа выбрала другую траекторию политического развития.
Почему Европа была другой
Развитие ранней демократии вряд ли было уникальным для Европы. Собрания классической Греции, собрания германских племен, советы средневековых городов-государств — все они имеют сильное сходство с коллективным управлением в других регионах мира. Но Европа отличалась от них в нескольких важнейших аспектах. В отличие от того, что произошло в Китае и на Ближнем