На рисунке 5.3 представлены два отдельных ряда данных. Первый — это общее солнечное излучение, измеряемое в ваттах на квадратный метр. [321] Второй — доля европейских городов, которые были политически автономными в определенном году. [322] Если мы сначала сосредоточим наше внимание на событиях после 1100 года, то увидим четкую закономерность. По мере роста общего солнечного излучения росло и число автономных городов-республик, хотя и с задержкой. Это именно то, чего мы ожидали бы, если бы движущей силой был меняющийся климат — между ростом сельскохозяйственного производства и развитием городов должно быть некоторое отставание. После конца XIII века мы видим прямо противоположные тенденции. Общее солнечное излучение стало уменьшаться, открыв новую климатическую фазу, которую принято называть Малым ледниковым периодом. В этот период доля европейских городов, остававшихся автономными, сократилась, и вновь тенденция к росту автономии городов отстала от тенденции к росту солнечного излучения.
Данные по общему солнечному облучению подкрепляют идею о том, что коммерческая революция Средневековья стала движущей силой ранней демократии. Но, как я расскажу в следующем разделе, развитие само по себе не дало результатов. Чтобы убедиться в этом, нам нужно признать, что в Китае также произошла торговая революция примерно в то же время, что и в Европе. Как и в случае с Европой, можно предположить, что этому способствовал благоприятный климат, вызванный повышенной солнечной активностью. Но было одно очень большое отличие: Китайские императоры имели государственную бюрократию для контроля и налогообложения своих городов, а европейские монархи — нет.
РИСУНОК 5.3. Общее солнечное облучение и развитие городов-государств. На рисунке показана доля европейских городов с политической автономией в сравнении с оценкой общего солнечного излучения. Источник данных об автономных городах — Stasavage 2014. Данные по солнечному излучению взяты из Bard et al. 2000.
Отсутствие центральной государственной бюрократии
Если рассматривать общинное движение в Европе в межрегиональной перспективе, мы можем лучше понять, как и почему оно развивалось: дело было не только в климате, но и в слабости центральных государственных бюрократий. Свидетельство тому — зависимость европейских правителей от административного потенциала их автономных городов. Города Европы смогли выпускать долгосрочные долговые обязательства за несколько столетий до того, как это смогли делать монархи континента, а когда монархи впервые начали долгосрочные займы, они делали это, работая через свои города. [323] В отсутствие центральной государственной принудительной власти коммерческий рост усиливал политическую власть автономных городов Европы.
Можно спросить, были ли в автономных городах бюрократии, которые создавали административный потенциал, и если да, то почему бюрократия в данном случае не привела к переходу к автократии? [324] Историки коммунального движения предполагают, что в автономных городах существовала тенденция к более узкому политическому участию, но они редко говорят о переходе к автократии. Исключение составляли случаи, например, Флоренция, когда князь устанавливал контроль над более крупным регионом, в котором находился город, и в результате город терял автономию. [325] В других случаях, даже когда участие становилось ограниченным, управление все равно оставалось коллективным. Кроме того, в ряде городов участие в управлении со временем расширилось, поскольку ремесленные гильдии получили представительство в городских советах. [326]
Одна из причин, по которой бюрократия в автономных городах не привела к автократии, может заключаться в масштабе. В автономных городах масштаб управления оставался таким, что люди могли продолжать эффективно сдерживать правительство, и Сьюзан Рейнольдс, известный историк того периода, предположила, что это было общим явлением. [327]
Вторая причина, по которой автономные города не стали автократиями, связана с последовательностью действий. По общему мнению, автономные города изначально предполагали широкое, партисипативное управление в отсутствие сложившейся бюрократии, а бюрократия появилась позже. [328] В этом, как и во многих других отношениях, политическое развитие европейских автономных городов предвосхитило то, что позже произойдет в более крупных территориальных государствах.
Развитие китайских городов представляет собой наиболее яркий контраст с Западной Европой. В следующей главе мы увидим, что, как и Западная Европа, Китай также пережил торговую революцию в начале правления династии Сун, правившей с 960 по 1279 год. Однако китайские города не стали автономными. Правители Сун использовали существующую бюрократическую базу для создания системы прямого налогообложения торговли, а не полагались на автономные города, которые должны были делать это за них. Косвенные налоги на торговлю стали основным источником дохода для правителей Сун, которые, как мы помним, могли извлекать из налогов десятую часть ВВП или даже больше.
Теория политического представительства
Появление автономных городов поставило перед европейскими правителями сложный вопрос. Со времен Каролингов и ранее существовала практика созыва видных людей из королевства для обсуждения общих дел. Эта практика не требовала развитой теории политического представительства — люди просто приходили, потому что в значительной степени они представляли сами себя. Появление автономных городов бросило вызов этой системе, поскольку города представляли собой группы людей, которые управляли собой на республиканский манер. Как же город мог получить доступ к собранию индивидов? Принятое решение заключалось в том, чтобы сделать город фиктивной личностью. Поразительно, но эта же идея так и не прижилась на исламском Ближнем Востоке, и это имело долгосрочные последствия. [329]
Как и в случае с фразой quod omnes tangit, практика рассматривать организацию как фиктивное лицо, по-видимому, возникла сначала в католической церкви, а затем распространилась на собрания, созываемые светскими правителями. Как мы видели ранее, когда папа Иннокентий III созвал Четвертый Латеранский собор, проходивший с 1213 по 1215 год, он явно включил в него не только лиц, которые могли представлять себя, но и «деканов», «проректоров» и других должностных лиц отдельных церковных отделений.