— Мамочка, они ничего не делали, — заступилась за стариков Алина.
— Почему ты зелёная?
— Так от зелёнки, — заметил старик.
— Зачем вы её измазали? — изумилась прима.
— Мы её лечили, — выступила вперёд старуха, — она же у вас ободранная вся была!
— Ободранная, — бессильно прошептала Солнцева.
— Конечно, — оживился старик, — она же гусей гоняла! А потом дёру от них дала.
— Это не я их гоняла, а они меня, — поправила Алина.
— Ты упала? — спросила мать.
— Нет, я на забор залезла.
— Зачем?
— Мамочка! Так от гусей же!
— Где эти гадкие гуси? — Вероника Павловна приняла воинственную позу. — Я им сейчас всем немедленно шеи сверну!
— Эй, гражданочка, — погрозил ей мозолистым пальцем дед, — вы не очень-то расходитесь. Гуси — частная собственность.
Слова «частная собственность», не так давно пополнившие его словарный запас, дед произнёс с особой важностью.
— Если они напали на мою дочь, то, будь они хоть тысячу раз чьей-то частной собственностью, им несдобровать! — грозно парировала прима.
— А не надо было ей сюда приходить! — закричала старуха.
— Вы хотите сказать, что Алина пришла сюда сама? — не поверила Вероника Павловна.
— Не гуси же её сюда на крыльях принесли, — усмехнулся старик.
— Кто вас знает, — приняла воинственную позу Солнцева, — может, вы её похитили.
— Очень нам нужно чужого ребёнка похищать — у самих таких чумазых навалом, — отмахнулась старуха.
— Моя Алина чумазая? — задохнулась от негодования женщина.
— Вероника Павловна, — помощник режиссёра подхватил её под руку, а тенор взял на руки ребёнка, — нам нужно поскорее уехать отсюда.
— Мамочка, не волнуйся, — сказала девочка, — я сама сюда пришла.
— Зачем?
— Просто я заблудилась, — вздохнула Алина.
Вероника Павловна схватилась сначала за голову, потом за сердце и наконец позволила усадить себя в машину.
— Девочку нужно показать доктору, — сказал тенор, — у меня у самого трое детей, знаю, что говорю.
— Может, её сначала отмыть и переодеть? — неуверенно спросил помощник режиссёра.
— К доктору! — решительно заявил тенор.
— Вероника Павловна, — воззвал к Солнцевой помощник режиссёра, — вы мать, что делать будем?
Солнцева покосилась на тенора — у того и впрямь было трое детей, в коллективе он слыл чадолюбивым и заботливым отцом.
— Сделаем так, как он говорит, — вздохнула она.
У молоденькой сестрички, когда увидела Алину, глаза сделались как блюдца.
— Что с ребёнком? — воскликнула она.
— Гусей гоняла, — ответил помощник режиссёра.
— А они её, — добавил тенор.
Алина настолько устала, что не стала поправлять взрослых дяденек, которые несли, по мнению ребёнка, околесицу. Мать тоже промолчала.
Медсестра сразу же вычислила, кто тут родитель, и набросилась на Веронику Павловну.
— Это вы так своего ребёнка изуродовали?
— Что вы! — замахала прима на неё обеими руками.
— Это дед с бабой, — поспешил прийти на выручку помощник режиссёра. Но, кажется, только усугубил положение, потому что медсестра, сердито глядя на Веронику Павловну, процедила:
— Народят детей, а потом старикам подбрасывают, как кукушки.
Солнцева от обиды губу чуть ли не до крови закусила, но возражать медработнику не стала.
Зато тенор набросился на медсестру:
— Мы приехали, чтобы вы осмотрели и подлечили ребёнка, а не лекции ваши неумные слушать.
Отношения, кажется, были испорчены бесповоротно, но тут пришёл фельдшер, оформил ребёнка и увёл в отделение.
— Когда я получу свою дочь обратно? — закричала ему вслед Вероника Павловна. Но дверь уже бесшумно закрылась.
— Вы знаете размер одежды своего ребёнка? — не без ехидства уточнила медсестра.
— Знаю, — машинально ответила прима.
— Так идите и купите, чтобы переодеть ребёнка по возвращении, — и, не удержавшись, добавила: — Хотя, будь моя воля, я бы таким нерадивым мамашам вообще детей не возвращала.
Вероника Павловна крутанулась на сто восемьдесят градусов, гордо подняв голову, зашагала к двери.
— Вот ведь свиристелка, — тихо обозвал медсестру помощник режиссёра, когда они с тенором вслед за примой шли к выходу.
Отмытую Алину, с обработанными по всем правилам ранками, переодетую в чистую одежду, вернули матери ближе к вечеру.
Вероника Павловна, присев рядом с дочерью на корточки, тихо спросила:
— Тебе очень больно, доченька?
Алине было не очень больно, но, чтобы не расстраивать мать, она сказала:
— Мамочка, нисколечко мне не больно.
— Ты меня не обманываешь? — не поверила женщина, догадавшись, что ребёнок щадит её чувства.
Девочка помотала головой.
— Пообещай, что ты больше не будешь убегать, — жалобно попросила мать.
— Обещаю, — заверила Алина.
— Девочка моя, — растроганно произнесла Вероника Павловна и прижала голову к груди дочери, а та ласково погладила её, прошептав:
— Мамочка, всё будет хорошо.
В общем-то, история непреднамеренного, скорее случайного, побега из театра во время спектакля закончилась вполне благополучно.
Однако главе семейства оперная прима всё-таки рассказала о произошедшем на гастролях. Вероника Павловна благоразумно решила, что если муж узнает о путешествии дочери по провинциальному городу от чужих людей, то дело может закончиться грандиозным конфликтом. А так Эдуард Константинович устроил жене всего лишь небольшой скандальчик.
— Больше никаких гастролей, — гремел он, — никаких!
— Что ты имеешь в виду? — спросила прима и приготовилась дать мужу отпор. Уж на её личную свободу он покушаться не имеет никакого права. Она сумеет за себя постоять.
Муж не хуже примы знал, что за свою оперную карьеру, выстраиваемую годами, жена порвёт его как Тузик грелку. При этом она закроет глаза и на его статус, и на то материальное обеспечение, которое предоставляет ей и дочери, поэтому, переведя дух, он пошёл на попятную:
— Ника! Я говорил не о твоих гастролях.
— А о чьих же? — холодно поинтересовалась жена.
— Я имел в виду, что ты не будешь больше брать на гастроли Алину.
Выражение на лице жены с воинственного сменилось на задумчивое. Эдуард Константинович решил воспользоваться этим и всё же показать, кто в доме хозяин.
— Я ясно выражаюсь? — сведя брови на переносице, спросил он.
— Вполне, — безмятежно отозвалась жена и добавила со скрытой иронией: — Тогда тебе, любимый, на время моих гастролей придётся брать больничный или отгулы для ухода за ребёнком.
— У кого брать? — растерялся супруг.
— У самого себя, — довольно хмыкнула Вероника Павловна, решив, что последнее слово всё-таки осталось за ней.
— Ну, знаешь ли, — произнёс глава семейства и больше не нашёл что сказать.
В коридоре, проходя мимо дочери, Солнцев её не заметил.
Алина улыбнулась и вошла в комнату к матери.
— Мама, — сказала она, — папа погрузился в думу.
— С чего ты взяла? — усмехнулась Вероника Павловна.
— Помнишь мультик, в котором ворон, сложив на спине крылья, ходил туда-сюда?
— Помню.
— Папа сейчас точь-в-точь как тот ворон. Он чуть не сбил меня с ног, но даже не заметил. Как ты думаешь, о чём его мысли?
— О нас с тобой, конечно, — беззаботно отозвалась мать.
Глава семейства на самом деле думал, что предпринять в сложившейся ситуации. Жену сидеть дома не заставить и под дулом пистолета, и сам оставаться с дочерью не мог. Но выход должен быть. Безвыходных ситуаций не бывает. Если бы Эдуард Константинович придерживался другой точки зрения, не видать бы ему тогда капиталов как своих ушей. Так что думал он недолго.
Глава 2
Прошло более двух недель. Казалось бы, не только страсти, но и воспоминания о них улеглись.
Наступил очередной воскресный день. Стрелки настенных часов подгоняли время к обеду.