Глава 7
Вторник, 3 декабря
Утром я сообщил помощнику шерифа, что мне нужна юридическая библиотека — провести исследование по делу. Прошло полтора часа, прежде чем другой помощник пришел и отвел меня туда. Библиотека оказалась небольшой комнатой на уровне «В»: четыре письменных стола и стена, заставленная полками с двумя экземплярами Уголовного кодекса Калифорнии и несколькими томами судебной практики — отчеты о решениях Верховного суда штата и апелляционных инстанций. Во время первого визита я уже листал эти книги и понял: они безнадежно устарели и бесполезны. В наше время все живет в компьютерах и обновляется в момент изменения закона или появления прецедента. Эти тома стояли там для вида.
Но библиотека была нужна мне не за этим. Мне требовалось записать мысли о деле, которые я сформулировал за бессонную ночь, а здесь мне позволяли пользоваться ручкой. Конечно, Бишоп давно предлагал «арендовать» огрызок карандаша, которым я мог бы тайком пользоваться в камере, но я отказался: знал, что прежде, чем он доберется до меня, он «погуляет» по тюрьме и не раз пройдет от блока к блоку в прямой кишке «курьеров» — посетителей и арестантов. И мне потом пришлось бы прятать его, таким же способом.
Я выбрал библиотеку — и принялся за дело, исписывая обороты страниц черновика ходатайства, уже поданного и отклоненного.
То, что я составлял, по сути, было списком задач для моего следователя и второго адвоката. С самого начала нас подкосило то, что на стоянке у «Красного Дерева», где я оставил машину в ночь вечеринки, не было камер; по крайней мере, камеры соседей напротив не работали. Моя собственная камера на крыльце не захватывала ни гараж, ни улицу внизу.
Но, как я чувствовал, еще многое можно было сделать, чтобы развернуть ситуацию в нашу пользу. Прежде всего — получить полный доступ к моему мобильному и машине, которые сейчас находились у полиции. Нужно было ходатайствовать о праве их изучить и восстановить данные. Я знал: мобильный — лучший персональный трекер на планете. В моем случае он показал бы, что в ту ночь мой телефон был дома и не двигался. Навигация «Линкольна» подтвердила бы, что машина простояла в гараже весь вечер и ночь, вплоть до предполагаемого времени смерти Сэма Скейлза. Да, это не исключало варианта, что я взял напрокат другую машину или действовал с сообщником — выезжал, похищал, возвращал, — но тут логика и здравый смысл начинают разъедать позицию штата. Если я так искусно планировал убийство, то с какой стати целый день разъезжал по городу с трупом в багажнике?
Данные телефона и машины стали бы двумя весомыми кирпичами для присяжных и одновременно загнали бы обвинение в угол по ключевому элементу — возможности. Бремя доказывания на них, а значит, им придется объяснить, как я совершил преступление в собственном гараже, когда нет доказательств, что ни я, ни моя машина не покидали дом.
Заманил ли я Сэма в дом и там убил? Доказывайте.
Пользовался ли я другим транспортом, чтобы тайно уехать, похитить Сэма, привезти его обратно, уложить в багажник «Линкольна» и застрелить? Доказывайте.
Дженнифер должна была изучить и оформить эти ходатайства. Для Циско у меня был иной фронт. Сначала я поручил ему пройтись по моим прежним делам в поиске тех, у кого мог быть мотив навредить мне: неудовлетворенного клиента, стукача, того, кого я «кинул под автобус» в суде. Обвинить меня в убийстве — это, мягко говоря, чрезмерный план мести, но меня явно подставили, и я не имел права игнорировать ни один след. Теперь я собирался снять Циско с этой линии и передать ее Лорне Тейлор. Она знала мои дела и архивы лучше всех и понимала, что искать. Бумажную рутину она осилит, пока я перевожу Сэма Скейлза в сферу постоянного интереса для Циско. Я давно не представлял Скейлза и знал о его нынешней жизни мало. Циско предстояло изучить его — кто он, с кем, зачем, почему именно он стал жертвой заговора, нацеленного на меня. Мне нужно было знать все, к чему Сэм прикасался. Я не сомневался: в момент убийства он либо готовил очередную аферу, либо уже стоял в ее эпицентре. В любом случае мне требовались детали.
Частью изучения жизни Скейлза было изучение его смерти. После первой, скудной волны раскрытия данных от обвинения, мы получили отчет о вскрытии. Там подтверждалось очевидное: смерть от множественных огнестрельных ранений. Но это был лишь первичный протокол — после осмотра тела. Токсикология в него не вошла. На нее обычно уходит две-четыре недели после вскрытия. Значит, результаты должны были быть готовы, и то, что их не оказалось в последней порции данных от прокуратуры, показалось мне подозрительным. Возможно, обвинение что-то прячет, и мне следовало выяснить — что именно. Я также хотел знать, в каком состоянии были психические функции Сэма в момент, когда его, предположительно живого, уложили в багажник моей машины и застрелили.
Это можно было решить двумя путями. Дженнифер могла просто подать ходатайство о выдаче отчета в рамках раскрытия, а Циско — съездить в офис коронера и попытаться получить копию самостоятельно. В конце концов, это публичная запись.
В моем списке я поручил это Циско по простой причине: если он добудет копию токсикологии сам, велика вероятность, что прокуратура не узнает, что она у нас. Это лучшая тактика: не сообщать обвинению, что у тебя на руках и куда ты с этим метишь, если только закон прямо этого не требует.
На данный момент — это весь список. Но возвращаться в блок мне не хотелось. Слишком шумно, слишком много отвлекающего. Тишина библиотеки мне пришлась по душе, и я решил: раз уж в руках ручка, накидаю проект ходатайства о доступе к телефону и машине. Хотел произвести этим впечатление на судью Уорфилд к четвергу, чтобы ускорить ход дела. Если завтра передать наброски Дженнифер, она быстро доведет их до кондиции.
Но едва я начал, как дежурному в библиотеке пришло сообщение: у меня посетитель. Это удивило — ко мне могли прийти лишь те, чьи имена я заранее внес в список, который заполнял при поступлении в тюрьму. Список был коротким и, в основном, состоял из людей моей защитной команды. На вторую половину дня у нас встреч не планировалось.
Я предположил, что это Лорна Тейлор. Хотя она руководила моей практикой, ни лицензии